Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2

Все эти демарши Энко происходили на фоне XVI партсъезда, проходившего в Москве с 26 июня по 13 июля 1930 года. Съезд объявил о развернутом наступлении социализма по всему фронту и дал установку на форсирование темпов создания материально-технической базы социализма, на ликвидацию всех капиталистических элементов в стране. Заслушав доклад о состоянии промышленности, съезд отметил, что страна добилась перевыполнения плановых показателей. Отметив, что в основных зерновых районах колхозы объединяли уже 40–50% крестьянских хозяйств, съезд одобрил переход к политике ликвидации кулачества как класса на основе сплошной коллективизации. Главная задача заключалась в завершении (в основном) социалистического преобразования деревни, в хозяйственном укреплении колхозов. Также съезд потребовал от профсоюзов повысить свою роль в социалистическом строительстве, развернуть соцсоревнование и движение ударничества, повысить квалификацию рабочих, бороться с косностью и бюрократизмом.

Заслушав сообщение о ходе работы съезда, коммунисты Коломенского завода «целиком и полностью» присоединились к его решениям на собрании 9 июля 1930 года. Партактив заявил, что «приложит все свои силы на мобилизацию широких масс для успешного проведения этих решений в жизнь». В резолюции утверждалось: «В борьбе за высокие темпы индустриализации страны, за решительное социалистическое переустройство сельского хозяйства, против правого уклона, как главной опасности и „левых“ перегибов партия пришла к XVI съезду как никогда сплоченными рядами. Огромный подъем рабочих масс в борьбе за выполнение пятилетнего плана, за социалистическое переустройство сельского хозяйства и успехи на всех фронтах социалистического строительства на деле доказали правильность линии партии и ее ленинского ЦК»[537].

Отметив, что успешное социалистическое строительство обеспечивалось решительной борьбой на два фронта – против троцкизма и против правого уклона в ВКП(б), – съезд объявил взгляды правой оппозиции несовместимыми с принадлежностью к ВКП(б). На Коломенском заводе соглашались: «Лидеры правых, не выполнив своих обязательств, <…> вместо того, чтобы открыто признать перед съездом ошибочность и вредность для социалистического строительства своей фракционной работы против партии, которую они вели на протяжении 2 лет вплоть до самого съезда, стали на путь отрицания фракционной работы. Эта позиция правых сказалась в том оживлении деятельности правых элементов, которые наблюдались в период до съезда и во время работы съезда».

9 июля 1930 года партактив Коломзавода обсудил оппозиционные выступления Энко и Семина и потребовал от «лидеров правых» безоговорочного признания «ошибочности своей кулацкой платформы». Интересно, что действия рабочих на крупном предприятии открыто характеризуются партией как «кулацкие» – термин был зарезервирован ВКП(б) для «классовых» отношений на селе. Видимо, дело было не только в коллективизации и точке зрения на нее Энко и Семина, а еще и в том, что на Коломзаводе не так просто было отличить крестьянина от пролетария. Утверждение, что «кулак может быть в паровозном цеху», – это специфика Коломны, незнакомая Москве или Ленинграду, где «классовая борьба в деревне» была в основном политической абстракцией, а не реальностью. «Имевшие место вылазки правых на нашем заводе получили своевременный отпор, – гласила местная газета. – Партактив с удовлетворением принимает решение бюро парткома об исключении из рядов ВКП(б) правооппортунистических элементов (Энко, Семин), которые в трудный период социалистического строительства не стали на партийный путь преодоления трудностей, а наоборот, стремились сорвать дело социалистического строительства».

Приветствуя «единодушный отпор, который съезд дал новым попыткам лидеров правых замазать свои ошибки», партактив Коломенского завода требовал от них: «1. Безоговорочного признания ошибочности своей кулацкой платформы. 2. Открытого признания того, что их платформа повела бы партию и страну не по пути социализма, а к восстановлению капитализма в нашей стране. 3. Разоблачения своей фракционной работы, которую они вели против партии»[538]. Заинтересовавшись этим противостоянием, понимая, что протест надо развивать местными силами, томские практиканты сблизились с Энко в июне – начале июля 1930 года. «Точно не помню время, – свидетельствовал Голяков, – был на Черной речке с тов. Кутузовым, ходили гуляли по лесу и зашли к какому-то леснику, где познакомился с Карлом Энко, как известно мне, он – член партии». «Копылов сказал об Энко, что он хотя и не был в оппозиции, но мыслит по-нашему». Голяков и компания «собрались на квартиру и прошли до нового поселка, где дорогой выслушивали Энко. Во время разговоров тов. Энко был настроен „право“, как в вопросах коллективизации и также по рабочему вопросу, как он выразился, „нет сапог и хлеба, и пятилетку скоро не построишь“»[539].