Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2

Во время партдискуссии 1927 года «Социалистический вестник» выражал симпатию оппозиционной программе, тем самым доказывая идеологическую близость оппозиции к ревизионистской мысли Карла Каутского и других идеологов меньшевизма и социал-демократии: Каутский в этом смысле важен как постоянный объект осмеяния еще Лениным. Отлично читаемый элемент карикатуры Ганфа (ил. 7 на вкладке) – красные декоративные букеты на стене, на которую оппозиционер вешает портреты своих кумиров. Мода на трафаретные украшения свежепокрашенных стен появилась как раз после 1925 года и была символом новой буржуазности нэпа – в пролетарской среде, знает художник, такими глупостями никто не занимается.

Ил. 8 (на вкладке) представляет вождей оппозиции как интеллигентов. Рабочий говорит им, что они уклонились от главного пути, – ситуация серьезная, но оппозиционеры еще не чужаки, станция назначения – все еще коммунизм.

Троцкий узурпировал место водителя, и трамвай (ил. 9 на вкладке) нагружен теперь кулаками, нэпманами и Каменевым с Зиновьевым в придачу. Он едет не к большевизму, а к меньшевизму. На трамвае список остановок – платформ разных оппозиций: «Платформа 15» демократических централистов, «Заявление 83‑х» объединенной оппозиции, «Вдовье» письмо. (Сторонники ЦК ВКП(б) называли «буферную группу» 1926 года «вдовьей» вследствие того, что среди подписантов их письма-платформы были вдовы видных большевиков – В. Д. Каспарова и К. Т. Новгородцева-Свердлова.) Важно, что трамвай, на котором хочет ехать оппозиция, – очень старой модели, с открытой площадкой вагоновожатого. Хотя в Москве того времени таких трамваев было все еще очень много, для зрителя 1927 года это уже явно «дореволюционная» модель: открытые площадки в новых трамваях располагались не сзади, а впереди вагона, поэтому у читателя создавалось ощущение, что трамвай, формально движущийся вперед, на деле едет назад.

Во время дискуссии 1927 года оппозиция оформилась как нечто противопоставившее себя партии. Пора было выводить оппозиционеров на чистую воду и исключать упорствующих из ВКП(б), что XV партийный съезд и сделал (ил. 10 на вкладке). Характерна грубость карикатуры: загаженное «гнездо оппозиции» и открытая дефекация «птицы»-Зиновьева проходили по категории «здорового пролетарского юмора». Отметим, что сюжет Елисеева визуально совпадает с некоторыми графическими записками, циркулирующими на заседаниях Политбюро, возможно, художник их видел – или, напротив, авторы графических записок вдохновлялись работой Елисеева.

Оппозиционность подавалась не только как грязь, но и как болезнь. Над кроватями Каменева и Зиновьева (ил. 11) написано «История болезни. Febris oppositionica (Оппозиционная лихорадка). Осложнение припадка 1917 года». А в случае Троцкого небольшая модификация: «История болезни. Febris oppositionica (Оппозиционная лихорадка). Перманентные приступы с 1923 г.».

Понимая партединство как здоровье, а фракционность как болезнь, партийные вожди любили повторять, что партию «лихорадит». История внутрипартийного инакомыслия подавалась как история болезни. Первый симптом болезни Каменева и Зиновьева проявился во время их штрейкбрехерства в 1917 году, когда они предательски выдали планы большевиков на захват власти. Троцкий тоже всегда был чужим, но ловко это скрывал в годы Революции и Гражданской войны. Только во время дискуссии 1923 года стало ясно, что ему с партией не по пути. На XIII партсъезде Каменев заявил, что ЦК «верно» соглашался с Троцким о наличии «ряда недомоганий» в партии, и сожалел, что нашлись члены ЦК, которые после того, как была констатирована болезнь, «не помогли эту болезнь лечить, а, наоборот, применили такие методы, рекомендовали партии такие лекарства, которые эту болезнь превратили в изнуряющую лихорадку, занявшую у нас три месяца. <…> Троцкий рекомендовал партии такие методы лечения, которые не помогали против болезни, а углубляли и усугубляли болезнь»[1566]. На XIV партсъезде (декабрь 1925 года) оппозицию все еще рассматривали в категориях болезни. «После тех опасностей, которым вы подвергли партию, – заявил Томский перешедшему в оппозицию Каменеву, – надо максимально обезопасить вас от соблазна делать такие вещи, от которых партию лихорадка может затрясти»[1567]. В 1927 году партия насчитывала целый ряд методов, применяемых в борьбе с изжитием «болезненных явлений в ВКП(б)», и не исключала как «понижения градуса дискуссии», так и «хирургического вмешательства»[1568].

Ил. 12 (на вкладке) напоминает, что московские рабочие встретили вождей оппозиции во время ноябрьской демонстрации 1927 года «тухлыми яйцами, гнилыми яблоками и помидорами»[1569].

Эстетика карикатуры также узнаваема: дебелая буржуазная «домохозяйка» Зиновьев подает чай «карлику» Каменеву и «совслужащему» Троцкому в подчеркнуто богатом интерьере весьма буржуазного дома.