Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2

Принципы «демократического централизма» гласили: низы должны принимать участие в выборе руководящих органов партии. «Рабочая демократия» исключала всякое назначенство, номенклатурные технологии и кооптации. Часто, однако, секретарь ячейки являлся не избранным, а прикомандированным к ячейке высшими партийными органами назначенцем (на карикатуре он изображен с решением райкома о его назначении в руках). Выдвижение списков кандидатов в бюро ячеек, за которых массы де-факто обязаны были «добровольно» голосовать под угрозой проверок, проработок и чисток, часто высмеивалось в советской карикатуре.

Ил. 44. Тонкая штука – связь… Рис. К. Елисеева. Крокодил. 1928. № 43

Назначенный секретарь ячейки, делегат съезда, депутат Моссовета, член бюро райкома, член правления губотдела (список не полный) изображен на ил. 42 (на вкладке). Большевики опасались бюрократизма, угрожавшего привести к отчуждению партийной верхушки от нужд масс. В условиях, когда любой сколько-нибудь способный коммунист «из низов» немедленно выдвигался на более ответственные посты, избежать совмещения одним человеком множества должностей было попросту невозможно. Людей не хватало, и оцененные по достоинству в условиях жуткого кадрового дефицита действительно наслаждались вниманием и благами допущенности в высшие сферы.

В случае ил. 43 (на вкладке) мы встречаем переключающуюся с риторикой оппозиции критику практики назначения партийных секретарей в ячейки «сверху». Впрочем, осмеивается в карикатуре не столько эта практика, сколько разрыв между коммунистическим сознанием рядовых членов партии, как правило весьма слабым, и «озаренностью святым духом» назначенного в ячейку просвещенного секретаря. Неудивительно, что такие секретари, ознакомившись с реальным состоянием дел в ячейке ВКП(б), мгновенно осознавали себя священниками новой политической религии, проповедующими темным массам простых верующих.

Ил. 45. Безопасная позиция. Рис. Е. Самсоновой. Крокодил. 1927. № 47

На ил. 44 осмеивается очень тонкий и щекотливый момент – слово «связь» в данном случае (в центре композиции – молодая женщина в юнгштурмовке, к которой интимно склонился такой же молодой партиец) означает в том числе и половую связь, а беспартийные, которых просят удалиться, – молодые женщины в обычной одежде, которые, видимо, могли бы претендовать на вступление в такого рода связи с коммунистами. Мнение о том, что во многих первичных коммунистических ячейках молодые женщины эксплуатировались как сексуальный объект, в данном случае разделяется и автором карикатуры – и вряд ли Константин Елисеев не получил официальной санкции на сатирическое подтверждение существования этого рода практик и на их осуждение. Но в целом такие сюжеты крайне редки в официальной карикатуре – в основном партия считала подобные обвинения клеветой на коммунистов.

Ил. 46. Оппортунистическая зависть (у статуи Будды). Рис. Ю. Ганфа. Крокодил. 1930. № 36

Ил. 45 продолжает критику бюрократизма в партии. Но нас интересует здесь не столько это, сколько изображение организации пространства, где проходили партсобрания. В зависимости от величины ячейки они могли проходить в зале (кинотеатра, например) или в гораздо более скромном кабинете. В центре пространства непременно стоял стол, который отделял бюро и секретаря ячейки от рядовых членов. Обратим внимание и на одежду участников партсобраний. Однородная одежда являлась преимуществом: она позволяла коммунистам судить друг о друге не по внешнему виду, а по уровню сознательности.

Двурушники

Уничтожающий эпитет – «двурушник» – характеризовал того, кто исподтишка делал все, чтобы реализовать свои оппозиционные намерения, сохраняя при этом вид пламенного большевика. Двурушническая установка, данная Зиновьевым своим сторонникам, – возвращаться в партию после решений XV съезда о несовместимости членства в партии и оппозиционизма, формально отказываясь от своих антипартийных взглядов, – побуждала карикатуристов видеть в оппозиционерах людей, страдающих раздвоением личности. Отметим, что взгляд межвоенного времени на душевные болезни отличался от современного: «раздвоение личности» еще не делало душевнобольного несубъектным, это был всего лишь сильно дефектный субъект, который может, должен и будет отвечать за свои поступки наряду с обычными людьми.