Автобиография. Вместе с Нуреевым

– Его поклонница, – ответил Стрижевский. – Она не отходила от Нуреева чуть ли не с первого дня гастролей. Мы считали, что именно из-за нее он пропадает по ночам.

– Вы знали о его отлучках и ничего не предпринимали? – посуровел следователь.

– Как это не предпринимали?! – возмутился Коркин. – Я не раз беседовал с ним на эту тему, требовал, увещевал и даже угрожал. И знаете, что он мне отвечал? “Если вы подчините меня общей дисциплине, я покончу жизнь самоубийством!”

– Я тоже просил его прекратить общение с сомнительными личностями, – поддержал Стрижевский».

«Никого не тронули. Все, даже Александр Иванович Пушкин, остались работать на прежних местах», – рассказала в интервью Тамара Закржевская.

В вышеизложенном документе читаем:

«Бюро обкома КПСС постановляет:

За неудовлетворительную подготовку коллектива балета к гастрольным поездкам и допущенные ошибки в руководстве гастрольной труппой за рубежом директора Ленинградского академического театра оперы и балета имени С. М. Кирова т. Коркина Г. М. снять с работы и объявить ему выговор с занесением в учетную карточку.

Поставить вопрос перед Министерством культуры СССР о привлечении к ответственности главного балетмейстера театра Сергеева К. М. за допущенные ошибки во время зарубежных гастролей.

Приказом председателя комитета т. Шелепина А. Н. за неудовлетворительную организацию агитационно-оперативной работы среди участников труппы и непринятие своевременных мер к отправке Нуреева в СССР старшему оперуполномоченному УКГБ по Ленинградской области капитану Стрижевскому В. Д. объявлен выговор».

Из статьи «Карьера предателя», опубликованной в одной из советских газет:

«Нашим читателям известна судьба отщепенца и предателя Родины, бывшего артиста театра имени С. М. Кирова Рудольфа Нуреева. Характерно, что даже буржуазная печать оценивает поступок Нуреева, как подлый и низкий, вызванный не политическими убеждениями, а погоней за легкой жизнью и жаждой славы. Эту оценку еще раз подтверждает американский критик – театровед Джон Мартин в своей статье о гастролях английского балета в США. “Нуреев не попытался даже в малейшей степени сблизиться с английской труппой, для него это лишь этап карьеры, так это все и воспринимают. Его единственная цель – возвысить себя над другими. Он сумасброден, неустойчив во взглядах, криклив и согласен танцевать только тогда, когда все его гладят по шерстке. Внешний вид Нуреева достоин только порицания: не причесан, небрежно, а то и странно одет. Кажется, что Альберт исполняется не мужчиной, а травести”. Резюмируя свои впечатления, Джон Мартин высказывает убеждение, что Нуреев способен предать и английскую труппу, что вскоре он перебежит на другие пастбища, которые покажутся ему более зелеными…»

Глава пятнадцатая Сбить машиной, переломать ноги

– Скажите, у вас бывают кошмары? – поинтересовался один из журналистов у уже покорившего мир и состоявшегося во всех отношениях Рудольфа Нуреева.

– Были, – признавался он. – Мне снилось, что я в России, за мной гонятся и пытаются поймать. Со временем эти кошмары прекратились, лет пятнадцать назад.

Оставшись во Франции, Рудик боялся не бесприютности.

«…Меня отвезли в дом с видом на Люксембургский сад. Никто не знал, где именно я нахожусь. Насколько это возможно в данных обстоятельствах, я был счастлив в своем убежище. Меня навещали друзья: хозяин и его жена были исключительно гостеприимны и тактичны. Как ни странно, я не испытывал никакого беспокойства. Мне казалось, будто я все это однажды уже пережил. Я попросил дать мне газеты, которые описывали историю моего “прыжка к свободе”».

Он не боялся голода. Зарекомендовавший себя как блестящий танцор, он танцевал уже спустя шесть дней после того, как объявил о своем желании остаться в Париже. По-настоящему артиста волновало одно: его могли подкараулить сотрудники КГБ, похитить, вернуть на родину. Каждый раз, выходя на улицу, он брал с собой нож и носил его в кармане верхней одежды. Очень скоро начались звонки с угрозами о расправе.

«Рудольф очень переживал, плакал, пытался дозвониться до матери. Опасаясь за свою жизнь, часто менял квартиры», – вспоминал Пьер Лакотт.

Много позже в интервью радио Швеции Рудольф Нуреев расскажет: «Я понял, что для того чтобы успокоиться, мне надо держаться подальше от всего русского. Как гласит пословица: “В Риме будь римлянином”. Если вы приехали жить в Англию, живите, как англичане, если приехали в Германию – живите, как немцы. Так же поступал и я. И надо сказать, ностальгия меня не жрала, русских ресторанов я не открывал и русских самоваров не покупал».