Автобиография. Вместе с Нуреевым

«Я почувствовал, что с моих плеч свалилась огромная тяжесть. Однако будущее представлялось тревожно-неопределенным», – напишет о том времени в своих воспоминаниях артист.

«В 1962 году я был учащимся Королевской балетной школы, – рассказал журналистам директор Королевской академии танца Дэвид Уолл. – Помню, как-то утром я увидел, как Рудольф, работавший тогда в Королевской балетной труппе, отрабатывал в классе элементы. Я наблюдал за этим сквозь стеклянную дверь и помню, как впечатлили меня тогда невероятная физическая выносливость Нуреева и старательность, с которой он занимался. Поражала бурлящая в нем жизнь, техническая безупречность, умение наэлектризовывать происходящее на сцене».

Выступление «советского танцовщика» Рудольфа Нуреева на одной из старейших сцен Лондона «Друри-Лейн» было высоко оценено руководством Ковент-Гардена. Нинетт де Валуа писала одному из хореографов: «Вот кто нам нужен! Нуреев не только виртуоз, но виртуоз со вкусом. Он несет с собой традицию и магию русских».

Для того чтобы обратить на себя внимание дамы Нинетт де Валуа, нужно было быть и впрямь исключительной личностью, ведь достаточно вспомнить, как описал ее репортер газеты «Олди» Джон Уолш: «Она всегда была авторитетной личностью. Именно Нинетт была в числе тех, кто основал балет Сандлера Уэллса, который в 1956 году стал Королевским балетом. Это она открыла миру Марго Фонтейн, Рудольфа Нуреева, Роберта Хелпманна и Фредерика Эштона. В балетных кругах она считалась всемогущим богом. Поэтому можно себе представить, как я нервничал, когда оказался у дверей ее дома. Открывший мне дверь помощник сразу проинструктировал меня, как полагается себя вести: “Вам придется кричать потому, что она глуховата. Не стоит пожимать ей руку – у нее слабеют пальцы. Можете предложить ей букет фиалок. Когда она скажет: ‘хочу прогуляться по дому’, это означает, что ей нужно в туалет и вам следует пригласить ее помощницу”».

На первый взгляд Нинетт показалась Джону очень ухоженной, дружелюбной старушкой. Но это было только на первый взгляд:

– Мы можем поговорить об английском балете? Правда, что…

– Сядь прямо!

– Правда ли, что есть квинтэссенция английского балета и…

– Что это за слова ты произносишь? И перестань размахивать руками!

– Можно ли говорить об английском балете, как о сочетании народной традиции?..

– Ну и чепуху ты городишь. Задавай простые вопросы! – закричала она. – И не размахивай так руками! Сядь на руки. Пока ты не сядешь на руки, я не буду отвечать.

– Что …делает…английский…балет английским?

– Ну вот…Ты задал хороший вопрос. А все потому, что до сих пор вкладывал всю энергию в руки».

«В области мужского танца Нуреев произвел настоящую революцию, – писала Нинетт. – Он привнес в мужской танец технику балерин: встал на носки – почти на пуанты – и тем приподнял и чуть растянул торс танцовщика. Он, как балерина, разработал все связки и сделал тело танцора более гибким, легким и выразительным».

Талант молодого человека был неоспорим. О скверном характере Нуреева здесь заговорили гораздо позже.

Из интервью с советской и британской балериной Виолеттой Элвин:

«Когда Рудольф пришел в Ковент-Гарден, я уже переехала в Италию. Но примерно через год после того, как его приняли в труппу, мне позвонила Нинетт де Валуа и попросила о помощи. “Он себя ведет неправильно, – сказала она мне. – Я, Марго и Фредерик Эштон – главный балетмейстер, его очень любим, гордимся им, но его поведение терпеть очень тяжело. Приезжай, поговори с ним”.

…Я присутствовала на генеральной репетиции “Спящей красавицы”. Все уже были в костюмах, в гриме, декорации поставлены, оркестр – практически готовый спектакль. В заглавной роли Марго Фонтейн. Но во время вариации Рудольф Нуреев вдруг останавливает весь процесс и направляется к дирижеру. Руди начал делать замечания, критиковать… Все, понятное дело, недовольны. Но я-то вижу, что он прав! Так что обсудить его поведение нам удалось немного позже – во время обеда.

В буфете, как обычно, стояла длинная очередь из артистов кордебалета, работников сцены и прочих участников закулисья. Нуреев был очень возмущен тем, что директор труппы и солисты тоже должны стоять в хвосте этой очереди. Понятное дело, в России привыкли, что первым свой кусок всегда получает тот, кто занимает высокую должность, и только потом все остальные, как ему казалось, люди “второго плана”. Я строго сказала, что в буфете все равны и ты король только на сцене. Кажется, он понял и немного присмирел. Много было таких забавных случаев, но “вздорный русский” постепенно присмирел. Правда, отрицательные отзывы в газетах его всегда доводили до бешенства. Он мог чуть ли не драться с авторами, слишком близко к сердцу принимая критику…»