Автобиография. Вместе с Нуреевым

После ошеломительного успеха, который принесли его балету Марго и ее молодой партнер, Фредерик категорически запретил кому-либо еще исполнять партии Маргариты и Армана. Только после смерти Фонтейн – в 1991 году и Рудольфа – в 1993, хранители наследия Эштона доверили роль Марго балерине Сильви Гиллем. В свое время именно Рудольф Нуреев благословил свою ученицу Сильви, объявив ее этуалью Парижской оперы, привел на Лондонскую сцену и представил Марго Фонтейн. Именно благодаря Нурееву Сильви стала одной из самых ярких и любимых балерин английской публики. И все же это была уже совершенно другая, не похожая на Фонтейн Марго.

Пятнадцать лет на двоих, работа на величайших сценах мира. Пятнадцать лет репетиций и триумфов, негромких диалогов и оглушительных оваций. Думала ли супруга посла, что, встретив Рудольфа, она как балерина перейдет на новый уровень? Появившись в его жизни неожиданно, Фонтейн уходила из нее постепенно. Ей приходилось нелегко: в 1965 году на мужа Марго, посла Панамы в Великобритании Тито (Роберто) де Ариаса было совершено покушение, после которого он двадцать шесть лет, до самой своей смерти был парализован. По вечерам, создавая для публики сказку, купаясь в овациях, отогревшись под розовым светом Ковент-Гардена, Марго уходила домой – туда, где ожидала ее суровая реальность. Она ухаживала за супругом, оплачивала счета, покупала лекарства. В своей книге «Я, Майя Плисецкая» Майя Михайловна вспоминала, как Марго сказала однажды, что будет танцевать до тех пор, пока силы не оставят ее, – нужны деньги «на мужнино лечение».

Когда Фонтейн похоронила Тито, осталась умирать от рака на своей ферме в Панаме. Пришла пора позаботиться и о ней. Тайный поклонник (так думала Марго) ежемесячно присылал ей деньги и лекарства. Почему она не подумала о том, что этим поклонником был Рудик?

Глава восемнадцатая Удовлетворяя амбиции

Богатый, знаменитый, независимый, скандальный Нуреев был исключительной находкой для желтой прессы. Шелкоперы не упускали возможность подсчитать его деньги, не стеснялись подсматривать в окна его квартир, дежурили в борделях, которые артист посещал.

«Эта шумиха меня, скорее, огорчала. В России она никогда не достигала такого уровня. И конечно, возникали всякие истории, в которых информация обо мне была сильно искажена. Естественно, мне это не нравилось, и я пытался отвадить прессу, отказывался с кем-либо разговаривать, грубил и очень скоро приобрел репутацию сложного и неприятного человека. Помимо всего прочего, я не хотел, чтобы моим коллегам было со мной неловко потому, что мы, артисты, должны быть на равной ноге».

Меж тем завистники делали свое черное дело.

«Меня как бы легонько выставили из Ковент-Гардена, сказав: “Пойди, прогуляйся. Увидимся в августе или в январе, а, может быть, в апреле”, – вспоминал Рудольф Нуреев. – На какое-то время я остался без работы, ничего не зарабатывал, не знал куда идти».

Разрыв с Ковент-Гарденом не поставил точку в карьере «советского танцовщика», как частенько называли его в зарубежной прессе. Прелесть сложившейся ситуации заключалась в том, что отныне Рудольф не был загнан в рамки одного театра, ему предстояло самостоятельно выстраивать свою жизнь, работая в разных странах, с разнородными труппами, в лучших театрах мира.

«Я получил возможность удовлетворить еще одну мою амбицию – попытаться самостоятельно ставить танец, быть хореографом», – писал Нуреев в «Автобиографии».

Его неуемность, ненасытность абсолютно во всем: в любви, в танце, в сексе, его жизнелюбие дали знать о себе и тогда, когда Рудольф Нуреев принялся за переосмысление и постановку хорошо знакомых ему классических произведений. В театрах Лондона и Милана, Вены и Стокгольма, Берлина и Парижа, в разное время Рудольфом Нуреевым были поставлены «Тени», «Раймонда», «Буря», «Лебединое озеро», «Танкред», «Дон Кихот», «Спящая красавица», «Щелкунчик», «Ромео и Джульетта», «Баядерка», «Манфред».

Работая с подопечными, ни на минуту не забывал он о том, чему учил его когда-то Александр Иванович Пушкин, – каждый жест, каждое движение должны быть наполнены чувствами.

«Нуреев был не только виртуозным танцовщиком, но и потрясающим актером, – рассказывала журналистам одна из основателей Ковент-Гардена, артистка балета, хореограф Нинетт де Валуа. – Для нас такое сочетание непривычно. В прошлом это строго разделялось, поэтому Рудольф стал на Западе настоящим событием, разорвавшейся бомбой».