Автопортрет неизвестного

Взял Олю за руку, открыл заднюю дверь машины. Сел с ней рядом.

– Куда теперь? – спросил водитель.

– Отвезите нас с Ольгой Сергеевной, – сказал Алексей, – отвезите нас в какое-нибудь тихое место. В какой-нибудь старый уютный двор, где есть скамейка под деревом, и деревянный столик, и качели, и песочница… Есть такое в вашей памяти?

– Солянка годится?

Годится, годится. Это было недалеко от метро «Площадь Ногина». Водитель долго петлял по крутым переулкам вверх и вниз, проезжал дворами и наконец остановился у облупленной кирпичной стены. Сбоку от стены была каменная лестница, ведущая метра полтора наверх, на площадку, где торчал облетающий старый тополь.

– Вон туда, – сказал водитель. – Там и качели, и столик, и песочница. У меня смена кончилась, Алексей Сергеевич.

– Езжайте. Спасибо. Простите, что задержал.

– Сменщика вызову, дождусь и поеду.

– Да? Какого сменщика, зачем?

– Приказано. С сегодня. Хорошо отдохнуть!

Алексей взял портфель. Оля пошла вперед. Там наверху правда была скамейка и столик был. Сверху видно было, как водитель в освещенном салоне звонит по радиотелефону, тычет пальцем в кнопки на пластмассовой коробке рядом с рычагом переключения передач.

– Что у тебя? – спросила Оля.

Спросила негромко, мягко, но как-то – Алексей вдруг почувствовал – властно. Хотя ей всего двадцать два. А может, и не исполнилось еще… Спросила, как женщина, которая знает, что она нужна ему, и поэтому она сейчас хозяйка.

– Сам не знаю, – сказал он. – Вроде все в порядке. Но как-то тяжело.

Оля обняла его за плечо и сказала:

– Я здесь.

Они долго сидели и молчали. Он как будто боялся спугнуть ее руку со своего плеча. Потом сказал:

– Я не хочу про работу, не хочу ни про что. Я хочу, чтоб было тихо. Я хочу кусок хлеба с ветчиной. Хочу коньяк из горлышка. Хочу, чтоб ты была рядом.

– Я здесь, – еще раз сказала она. – Посидим и пойдем в магазин. Или в кафе. Уже поздно в магазин.

– Не надо, у меня всё с собой. Смешно, да? – И он достал из портфеля свои припасы, расстелил газету на столике, разломил хлеб на несколько частей, развернул ветчину и сыр. Откупорил коньяк. Протянул ей бутылку: – Будешь?

– Сначала съем чего-нибудь, – сказала она. – А то сразу опьянею.

Он покосился на нее. Она положила толстый кусок ветчины на хлеб и стала внимательно жевать. Потом взяла кусок сыра. Она вела себя спокойно и естественно, но так спокойно и естественно, что ему на секунду в этом почудился холод. Той девочки, которая несколько дней назад обнимала его, предлагалась в сестры и рыдала о собственной никчемности, сегодня уже не было. Неужели только из-за того, что он ждал ее почти час на улице? Или из-за того, что она узнала, что она ему не сестра, боже упаси, никакого кровосмешения, а Римма Александровна вовсе даже хочет ее в невестки? Господи, ну почему ему в голову лезут такие подлые мысли! Какое наказание! Алексей отхлебнул хороший глоток коньяку, коньяк был крепче обычного и довольно жесткий, у него из глаз полились слезы. Кажется, он по-настоящему заплакал. Но очень коротко. Повернулся к ней. Она приблизила лицо и слизнула слезы с его щек – сначала с правой, потом с левой.

– Вот, – улыбнулся он. – Чтоб не всухомятку.

Она засмеялась и легко поцеловала его. Взяла бутылку:

– Можно? – Он кивнул, она сделала глоточек.

– Жаль, что мы с тобой не курим. Сейчас самое время закурить.

– Ну и ладно, – сказала Оля. – Второй раз в жизни пью французский коньяк.

– Видишь, шофер не уезжает? – Алексей показал вниз. – Я не знаю точно почему. Мне не сказали. Но я догадываюсь. Значит, меня перевели на другой уровень охраны. Это хорошо. Это значит, что Бажанов, царствие небесное, дал добро на мою систему. Началось какое-то движение. «В часах задвигались колесики. Проснулись рычаги и шкивы».

– Это кто?

– Пастернак. Скажешь маме, что будущий зять – интеллигентный человек. Еще скажешь, что у будущего зятя теперь не просто служебная, а персональная машина.

– Это ты предложение делаешь? – Оля повернула к нему голову.

– Прощупываю почву, – ответил он.

– Надо будет маме объяснить насчет Ярослава Диомидовича, – вздохнула Оля.

– Ты меня любишь?

– Я тебе четырнадцатого сентября все сказала. А ты меня?

– И я тебе тоже все сказал четырнадцатого сентября. Слушай, тут жуткая история. Тонька беременна. Моя сестра, то есть уже не сестра. – Он грустно усмехнулся. – Твоя сестра, вот оно как вышло. Залетела от Ярослава Диомидовича, можешь себе представить? Она же медсестра в Четвертом управлении, я ее устроил, кстати. Говорит, обещал жениться. Но не успел. Она хочет делать аборт. Я ее отговариваю. Правильно отговариваю, как думаешь?

– Не знаю. С одной стороны, ребеночек – хорошо. Ой! Погоди. Так это будет твой брат?

– Ну или сестричка.