Автопортрет неизвестного

Алексей вошел в квартиру, кинул портфель на столик под зеркалом. «Привет!» – раздалось из комнаты. Дверь была распахнута. На двух составленных стульях стоял чемодан. Лиза как раз складывала туда рубашки. Она дружески помахала рукой и сказала:

– Ты мне сказал, что я должна подумать, как жить дальше. Вот, я все решила. Мы разводимся, ты уезжаешь.

– Может быть, не сегодня? – Он вдруг растерялся.

Он много раз мечтал о разводе, особенно в последний год. Да что там последний год! Он полчаса назад, целуясь с Олей, сказал, что буквально на днях он подаст на развод и они с ней будут предметно и конкретно решать, где жить. А сейчас вдруг испугался.

– Нет. Именно сегодня, – сказала она. – Вот прямо через час. Соберемся, вызовешь такси и поедешь… Я тебе собрала основное. Сейчас ты мне поможешь, что еще надо. Посмотри в шкафах. А по мелочи потом. Завтра или в следующую субботу, ну или когда тебе удобно. Давай я объясню, почему сейчас. Хочешь?

– Не хочу.

– Странно. Ты же ученый. Ты же должен стремиться познать существо вещей. Или ты на самом деле никакой не ученый, а просто сын министра Перегудова? И протеже генерала Смоляка? И всё?

– Хорошо, – сказал он. – Хочу.

Она посмотрела на него прямо, и вдруг он увидел, что она на самом деле очень красивая. Красного пятнышка под носом не было видно, оно исчезло совсем. Прекрасные глаза, гладко зачесанные волосы, тургеневский пробор и пучок.

– Почему я ухожу, я уже объяснила четырнадцатого сентября, – говорила она. – Повторять не надо, надеюсь. Но почему именно сейчас? Вот почему. Ты сам говорил, что вопрос с самолетом, с результатами испытаний решится буквально на днях, так?

– Не совсем, – сказал Алексей. – Бажанов внезапно скончался. Позавчера. Госкомиссия соберется после похорон. Туда кого-то добавят. В общем, недели через две-три.

– Господи, – сказала Лиза и перекрестилась, отшагнула от него. – Господи, твоя воля, что ж это такое? Ланской, потом Смоляк, потом вот Бажанов. Где ты, там и смерть…

– Ты что, деревенская бабка? – Он поморщился. – Что за чепуха?

Но Лиза не обратила внимания на его слова. Она сказала:

– В общем, если я от тебя уйду на твоем провале, это будет пошло. Как будто я меркантильная сволочь. Если я уйду на твоем успехе – это будет еще пошлее. Какая-то мелодрама.

Он хотел ей сказать, что все уже в порядке, провала не будет и, кажется, его повысят в должности, но вместо этого сказал:

– А если останешься?

– Та же история, – сказала она. – Если будет провал, то выйдет, что я осталась с тобой из сочувствия. Нельзя бросать человека в тяжелый момент. А если успех, то получится, что я осталась из расчета. Куда ни кинь, все пошлость. Так что вот. Поблагодарим друг друга за все хорошее. И простим друг друга. Прости меня, Леша мой дорогой. Давай, помоги мне сложить чемодан и сматывайся. Прямо вот сейчас.

– Мне не за что тебя прощать.

– Ну как же? Я на тебя орала, я тебя обзывала. Наверное, несправедливо ругала. Прости.

– Ничего страшного. Но если тебе так надо, прощаю. Да, и вот. Ведь это ты меня выгоняешь, то есть это я ухожу из нашего дома. А ты говоришь: «я уйду», «я не останусь».

– Какой ты буквальный! Потому что я так решила, – объясняла она, быстро перетаскивая его одежду из шкафа в чемодан. – Это ж не ты собрал вещички и сказал: «Я ухожу». Это я тебе сказала: «Всё, хватит». Значит, это я от тебя ушла.

– Скажи, у тебя кто-то есть?

– Господи! Я думала, что ты, хоть эгоист и индюк, но все-таки умный. По-человечески умный, не только в смысле этих, паразитарных антенн или как их там…

– Ух ты! Запомнила!

– Десять лет все-таки. С хвостиком…

– Но ты меня прощаешь?

– Конечно! – бодро сказала Лиза, упихивая его носки в туфли. – Вот, смотри. Чтоб не заминались, и место экономится, – объяснила она