Авторское кино

Над Карпатами быстро плыли рваные, кучевые облака, то скрывающие, то снова открывающие вид на месяц и звезды. Сон к Корнелии никак не шел. В голову лезли тревожные мысли, и девушка ворочалась внутри спального мешка, часто задевая спящего рядом мужа, который начинал ворчливо бормотать сквозь крепкий сон. За мутными стеклами окон гостиной шумящие от ветра деревья бросали свои зловещие тени на ветхий дом. Уткнувшись спиной в спальник своего мужа, Корнелия наконец немного успокоилась и стала дремать. И вот, к утру, когда камин почти потух, и комната стала выхолаживаться, прямо над головой девушки раздался тихий треск. Корнелия тут же проснулась, широко раскрыв глаза, и стала прислушиваться, но вокруг царила тишина, нарушаемая только тихим сопением спящих людей. Посмотрев на потолок, девушка снова закрыла глаза и стала дремать. Через какое-то время подозрительный скрип повторился. Убедившись, что ей не послышалось, девушка окончательно проснулась и привстала в спальном мешке. Она посмотрела по сторонам и убедилась, что ее муж и вся съемочная группа на месте. В это время, над потолком, меря пространство скрипучими шагами, что-то продолжало свое движение. Девушку тут же парализовал ужас, и она, не способная подняться или закричать, замерла, словно изваяние. Нечто остановилось и, судя по громкости звука, прыгнуло, затем, поскрипывая досками, снова продолжило свой путь по второму этажу. Вот странные шаги послышались уже на лестнице, и девушка почувствовала, как у нее на лбу проступает холодный пот. Незваный гость продолжал свой путь. Он был все ближе и ближе. Изогнувшись странным образом, Корнелия ударила ногами спящего рядом мужа. Лукаш Чермак сонно рыкнул и растерянно уставился на жену:

— Что случилось, моя дорогая? На тебе лица нет.

— Лукаш…, — испуганная Корнелия с трудом подбирала слова, — в доме есть кто-то чужой…

— Чепуха.

— Послушай! Он спускается по лестнице!

Режиссер нахмурился и замолчал. Дом, казалось, специально затаился, боясь издать даже самый тихий звук. Лукаш Чермак подождал еще минут пять, снисходительно посмотрел на жену и снова устроился спать.

— Мы проверили весь дом по приходу. Дверь надежно заперта. Это все нервы. Ты привыкнешь, моя дорогая. В этом доме нет ничего опасного. Спи.

Испуганный взгляд Корнелии бегал по стенам дома, часто замирая на дверном проеме, ведущем в коридор, к лестнице на второй этаж. Ни о каком сне не могло быть и речи. Не смотря на то, что таинственное нечто исчезло, больше ни разу о себе никак не заявив, девушка не сомкнула глаз до утра. А на рассвете Корнелия вспомнила про записку из расписанного золотой краской ореха и аккуратно развернула припрятанный кусочек пожелтевшей бумаги.

«Папа разозлился, потому что увидел, как я оживила выпавшего из гнезда птенца. Ему не нравится, когда я веду себя „не как все“ и делаю „странные вещи“. За такие выходки он оставляет меня на ночь в подвале и приказывает замаливать грехи. Никак не могу понять, в чем я виновата? Но, наверное, папе виднее. Взрослым всегда все виднее…

Дора Миллер 9 лет, 17 мая 1935 года».

Корнелия свернула маленький листочек дрожащими руками и тревожно посмотрела в окно, словно сквозь время, стараясь увидеть ту незнакомку, спрятавшую записку в изящно украшенный орех. По полу гостиной комнаты, где спала девушка, ее муж и съемочная группа, уже ползли утренние, солнечные лучи.

Лукаш Чермак расположился на улице, на перилах длинного крыльца и курил после утреннего кофе. Рядом с ним, надев на голову его широкополую шляпу, сидела Корнелия. Она уткнулась острым подбородком в плечо мужа и смотрела вдаль.

— Лукаш, — сказала девушка и осеклась.

— Ну? — улыбнулся режиссер выпуская в воздух струю табачного дыма.

— Кто жил в этом доме?

— Да какой-то фермер…

— С дочкой?

Сигарета замерла на середине пути ко рту Лукаша. Режиссер удивленно уставился на жену, а через мгновение хитро прищурился и как-то странно ухмыльнулся. Корнелию его реакция очень насторожила.

— Да, у него была дочь, — режиссер выпустил из ноздрей серый дым. — А ты откуда это знаешь?

Рука девушки рефлекторно сжала скорлупки от ореха, лежащие в кармане куртки. Взгляд Корнелии бегал по округе, словно искал там спасения от ответа. Сама не зная почему, но она не хотела рассказывать мужу о своей необычной находке.

— Да, сын старика Ежи обмолвился, когда на рассвете принес вместе с братом канистры с водой…, — соврала девушка.

— Но ты, кажется, была тогда в доме и на улицу не выходила.