Автостоп сердца

Его последним серьёзным романом, который переломил всю его судьбу, заставив окончательно разувериться во всепринимающей, дающей, заботливой женской природе, была красавица Дина, несколько лет до этого эмигрировавшая с родителями в Израиль. Их история любви была яркой и пламенной, и Дина, в отличие от многих подружек Макса, была действительно умной. Они любили друг друга на расстоянии, утопали в объятиях, когда Дина пару раз приезжала на короткое время в Пермь, и страдали от невозможности быть вместе, подменяя реальное общение чатами, электронными письмами и виртуальным сексом. Из них двоих больше всего страдал, конечно, Максим. Будучи отделённым от неё физически, он идеализировал Динин образ, превозносил до небывалых высот, подгонял любое её реальное проявление под рафинированную картинку своих фантазий, ждал соответствия, не дожидался, забирал у неё любые шансы быть самой собой, и, наконец, разочаровался так сильно, что уже не смог прийти в себя. А Дина жила в Израиле своей жизнью. Ей было сложно соответствовать всему тому, что придумывал за них обоих Макс. Как и любая молодая женщина на её месте, спустя время, она предпочла реальные отношения виртуальным. У неё случился роман с одним из музыкантов транс-проекта «Infected Mushroom», и вскоре она призналась в этом Максиму. Он проклял её в сердцах и был безутешен несколько последующих лет. Но всему этому ещё только предстояло случиться.

Мы встретились в кофейне, но к встрече я не подготовилась, так и не успела дочитать выбранный для обсуждения роман. Говорить о Пелевине мне было интересно и несложно даже без знания текста, поэтому больше часа мы упивались чаем и общим восхищением провидческими галлюцинациями героя нашего времени. В отношении меня у Макса не было ни единого шанса, потому что в этот вечер в баре через дорогу меня ждал тот самый партнёр по свободным отношениям. Тогда наш роман только-только начинался, и мы не искали ещё опыта за пределами друг друга, поэтому вибрации моего тела всецело посвящались ему одному. Максим расстроился, ему явно пришлись по душе мои умствования, и он рассчитывал на продолжение. Однако согласился и на то, что было отведено: отправился в бар через дорогу и познакомился с гипотетическим конкурентом. Они сошлись в общих интересах относительно музыки, фильмов, каких-то публичных персонажей, комиксов и прочего, чем жило сознание выросших мальчишек их возраста. В тот вечер у меня появился друг, который во многом определил течение моей дальнейшей судьбы и стал ключевым звеном в хитрой цепочке причинно-следственных связей.

***

Стихийно нас собиралась целая тусовка, молодых и необычных. Нам казалось, что мы сильно отличаемся от остальной серой городской массы, в первую очередь, своим внешним видом, а при ближайшем рассмотрении, и внутренним миром. Мы притягивались друг к другу, словно магниты, собирались в весёлые компании, играли в баскетбол на городском стадионе, обсиживали фонтаны в парках, гуляли, курили в недешёвых кофейнях, покупая одну кружку пива на шестерых, пробивались в клубы, устраивали домашние посиделки по ночам в пустых родительских квартирах. Все мы были примерно одного возраста, родились в начале восьмидесятых, с восхищением смотрели на уже основательно пустившие корни недавние зачатки западной культуры, радовались свободе выбора и были уверены, что так будет всегда. Мы были совсем мелкими, когда рушился Союз, от переломов нас защищал мощный родительский фильтр. Страна менялась, забирая у тех, кто был старше, одни ориентиры и не предлагая другие. Однако нас это не ломало. Мы упивались открывающейся некогда запредельной реальностью, примеряли её на себя без страха и упрёка, копировали западную моду, даже не подозревая, что когда-то за это могли жестоко покарать. Тогда, в детстве, вседозволенность и вседоступность ещё не приелись настолько, чтобы обесценить искреннюю радость от таких простых материальных благ, как жвачка с вкладышем или целый «Сникерс». Бутылка «Пепси» могла стать достойным подарком, фильм на видеокассете – поводом для гордости и хвастовства, а игровая приставка – серьёзным повышением статуса в глазах сверстников.