Автостопом на север

Что же это такое на «п»? Может быть, «пуловер»? Но мама никогда не покупает предметов одежды одна, даже для папы, если он не присутствует при этом. Она любит, чтобы долго примеряли, а она ходила бы вокруг и присматривалась, и всё это очень обстоятельно. Папа даже ворчать начинает.

Итак, это не пуловер. Но что же тогда? Может быть, «перчатки»? Болгарские меховые перчатки — в тон моему зимнему пальто? Да, наверное, так оно и есть! Что за странная мысль — в разгар лета зимние перчатки! Тут я и вспомнила, что обещала мамочке — это когда мы в воскресный день возлежали в постели и совсем как две дамы рококо принимали трапезу лежа, — что я обязательно все расскажу ей, во всем отчитаюсь.

Все, что еще было в Альткирхе, можно рассказать в двух словах: купание, танцы, стенгазета, которую, кстати, все хвалили, и старшина как бы между мною и Лианой… Но мама хочет ведь знать все: и как я проспала, и как добралась сюда, все-все.

Итак, дорогая мамочка, я кратко опишу и последние часы моего путешествия сюда.

Разумеется, Гуннар вновь оказался хвастунишкой: ни розовая «татра», ни вообще никакой автомобиль нас не подобрал. И хотя я и сама еле передвигала ноги, мне приходилось еще без конца подгонять его. Шаг за шагом мы погружались в лучи заката. Небосвод переливался всеми цветами спектра, и мне казалось, что я нахожусь в центре какой-нибудь картины Вамака — это художник, любящий резкие краски. Все репродукции, которые можно было добыть, у меня есть.

О Вамаке этот увалень и варвар, конечно, ничего не слыхал.

— Небось тоже какой-нибудь из этих — шрум-шрум. Моцартов, что ли…

Не было у меня больше сил спорить с ним!

Сумерки быстро сгущались, а за ними уже караулила ночь. Шоссе совсем опустело. Мертвая тишина окружила нас. Впереди — ни признаков жилья.

— Надо было нам остаться… не могу я больше, Тереза!.. ноги… Я так устал… И здесь никто, никто не подвезет нас…

Так вот и хныкал Гуннар, и мне нечем было утешить его — сама я находилась не в лучшем положении. И вдруг он закричал:

— Дом!

Оба мы бросились вперед. Гуннар, задыхаясь, бормотал:

— Пусть в этом доме ведьма живет! Пусть ты Гретель, я Гензель — мы должны добежать! И мы останемся там!

Но оказалось, это был вовсе не дом, а огромная скирда. При последних отблесках уходящего дня я потрогала ее и поняла, что это прошлогодняя солома, от нее уже пахло гнилью. Но мы, будто завороженные, немедленно полезли наверх. Взобравшись, я сказала: