Автостопом по Индонезии и к папуасам

Каждое поле и двор – также ограда, 2—3 метра высоты, наверху забора – какая-то земля, трава, папуасская технология. Света, базара нет, приплыл куда надо. В каждой деревне есть Кепала Деса, начальник деревни (назовём его по-советски Председатель Сельсовета), и как раз в день моего приезда был Сельский Сход. На дворе Сельсовета (сарай 5 на 8 метра) собрались сто мужиков, кто-то с копьями, кто с луком, кто с котекой, но больше обычные босые эфиопообразные дядьки и громко выясняли отношения. Все – мужчины. Кепала Деса, мужик в кепке, взялся разместить меня в помещении Сельсовета. Кроме большой общей комнаты, там было две маленьких. Одна Председательская, где стоял стол, заваленный бумагами, которые пришли из райцентра. Бумаги, вероятно, никто ни разу не читал. Другая комната – костровая, где Кепала Деса мог в отходе от работы жечь костёр и жарить батат.

– Хорошая комната! Спать будешь здесь! – и он отворил незапертую дверь в Председательскую.

– А это что?? – воскликнул я, указуя под стол. Там, под столом Председателя, спряталась огромная куча свежего человеческого дерьма. Видимо, оставленная одним из посетителей Сельского Схода. В знак своего отношения к деревенской демократии8.

– Это? а, дерьмо. Уберите! – и мужички с досточками пришли и соскребли. Но спать в этом помещении не хотелось. Зашли в костровую – там ещё хуже. Ладно, оставил рюкзак и пошёл смотреть деревню. Человек десять взрослых и двадцать детей пошли со мной, остальные остались во дворе сельсовета выяснять отношения. Сход происходил так: неровным кругом на траве стояли и сидели сто человек, и один кто-то выходил в круг и громко говорил, верней – кричал, минут пять-десять. Потом оратор сменялся. Я удалился от них, иду по улочкам деревни. Пытаюсь заглянуть в хижины. Часть людей последовали за мною.

В гости зовут не все. Скрытные. Боятся, сглазят? Некоторые пустили в дом. Сараи 2,5 на 2,5 метра, с узкой дверцей-скворечником, внутри очаг, спят они на полу в окружении своих 5—6 детей. Света нет. Еды почему-то тоже. Одни хижины сверху покрыты соломой, другие – самые богатые – жестью. Внутри никакой мебели, но могут быть разные артефакты: у одного в доме – игральные карты, у другого – Библия на индонезийском языке и очки, у третьего – на стене портреты первого и второго президентов Индонезии. Стульев и столов нет ни у кого. Посуды тоже не видно. Еду нигде не предлагают. Все до одного ходят босиком. Сразу после одной деревни Эпобуту началась другая, меньшая. И там был свой сарай-сельсовет, похож на первый, только совсем разбитый, ни окон, ни дверей. Но тоже есть отсек – «председательская» и бумаги кучей на столе. Перед сельсоветом – шест, воткнутый в землю, – на нём нужно воображать флаг Индонезии.

В тех домах, где я был, не было молодых женщин. Все девушки от меня попрятались. Может быть как раз в тех домах, куда меня не пустили (отпугивая воплями), там и находились женщины? Только нескольких старух и тёток явно немолодого вида безоязненно встретились мне в деревне. Они были одеты в многовековой сэконд-хэнд. Натуральную папуасскую женскую одежду я так и не увидал.

Пока я ходил, вернулся к рюкзаку и к первому сельсовету – дети создали базар, выложили бананы и грибы, на земле, по смешной цене – 1000 рупий (2,6 руб) за кучу. Я купил все бананы и часть съел, а остальные раздарил зрителям. Базар предназаначался для одного меня, т.к. вскоре он исчез и потом появился в другом месте на пути моего хода, там были уже только бананы (грибов не было). Когда я купил ещё 2 кучки зелёных толстокожих недозрелых бананов, а остальные не взял, – базар исчез. Выходит, и впрямь только для меня – на сельском сходе больше не было ни одного продавца и покупателя.

Тут меня и нашел Учитель Английского Языка. По имени Маркус.

О, Боже! Он ведь учился в ПедУниверситете в самой Джайпуре, столице острова! Каким чудным языкам его учили? Он и бахаса – индонезийский – знал хуже меня. Но Учитель привязался ко мне, и мы с ним уже вместе ходили по этой деревне и по соседней. Учитель поднимал свой престиж, а я пытался у него что-нибудь выведать о деревне, но на всё непонятное мне он отвечал однообразно: «локал традишион».

Еды, кроме бананов, не было. Потом узнал, почему. Папуасы днём все в поле, или на рыбалке, от рассвета до заката, и не едят. Чтобы не терять светлое время суток. Потом темнеет, они прячутся в дома и начинают печть в огне батат, сладкий картофель.

В деревне имеется церковь, католическая, население хотя и католики и протестанты, но собираются в одной церкви. Деревянная церквушка с земляным полом и колодами вместо скамей. Колокольня – странное сооружение в полтора метра высотой, на ней висит железная шестерёнка и ещё одна деталь, вместо колоколов. Священника нету, есть приезжий миссионер, который приезжает (на лодке) иногда из Обано. У него есть домик 2 на 4 метра, похож на зимовье в тайге. Рядом с церковью. В отсутствие миссионера церковью заведует Гуру Гережа, букв. Учитель Церкви, т.е. преподаватель христианства в школе.