Азбука для двоих (СИ)

К пятнице Чонин дошёл до ручки окончательно. Первую половину дня злился и танцевал без отдыха. Пока не понял, что ну её к чёрту, эту идиотскую любовь. Без неё жилось бы намного лучше. По крайней мере, в дни без любви он не чувствовал себя таким кретином, как сейчас. И вёл себя по-нормальному, а не отмачивал дурость за дуростью, лишь бы произвести впечатление на предмет своей симпатии.

Даже размышления о “языке любви” оказались бесплодными. Чонин признавал справедливость слов нуны, но что и кому он мог рассказать о собственном языке любви, если никогда до этого не любил?

Ну и… Чонин ведь не знал, что чувствует Чондэ. Чондэ всегда хотел лишь помочь ему с вокалом — и только. Кто сказал, что это любовь? Кроме того, что вообще в Чонине могло заинтересовать Чондэ? Чонин был просто одним из его студентов, в чей голос Чондэ влюбился. Только вот голос — это не единственное, что составляло сущность Чонина.

Во время длинного перерыва Чонин и Кёнсу дурачились за лёгким обедом. Чанёля оставили на отработку по одному из предметов, и он украдкой писал Кёнсу сообщения из “мест лишения свободы”. Чонин неизменно отбирал у Кёнсу телефон на сигналах и драматическим шёпотом читал текст, предлагая после убойные варианты ответов, иногда не совсем приличные, заставляя Кёнсу стыдливо алеть щеками, возмущаться и отвоёвывать телефон обратно, чтобы отправить собственный вариант ответа. Пока всё-таки Чанёлю не ушёл один из ответов Чонина.

— Ну всё! — рассвирепел Кёнсу и попытался слегка придушить умирающего от смеха Чонина. Ладони соскользнули с мокрой после душа шеи, когда Кёнсу обнаружил, что Чонин перепутал пуговицы на рубашке. Кёнсу с сосредоточенным видом расстегнул несколько пуговиц и принялся застёгивать правильно со свойственной ему заботливостью, пока Чонин читал ответ Чанёля.

— Кажется, Чанёль сейчас сдёрнет с отработки, придумав какую-нибудь невероятную причину, потому что ответ ему очень понравился, — перефразировал довольно откровенные намерения Чанёля Чонин, не обращая внимания на возню Кёнсу с пуговицами на слегка влажной рубашке.

— До Кёнсу.

Оба застыли от неожиданности и уставились на задержавшегося у их столика Чондэ. Чондэ выглядел убийственно-строгим даже с подносом в руках и смотрел с привычной требовательностью. — Вместо того чтобы тратить время попусту, лучше бы поработал над темпом. Баллы за итоговое задание сами тебе на голову не свалятся.

Высказав замечание в своей неизменной манере и с ощутимой долей сарказма, Чондэ продолжил путь к столикам, где обычно сидели преподаватели. По пути он не оглядывался и больше в их сторону не смотрел.

Закусив губу, Кёнсу повозился с пуговицами, расправил воротник рубашки Чонина, а после слабо улыбнулся.

— Это называется ревность, — пробормотал он.

— Хм? — не понял Чонин, для которого замечание Чондэ в принципе ничем необычным не было. Правда, по голове чаще всего замечаниями прилетало ему, а не Кёнсу.

— Совсем дурак? — индифферентно поинтересовался Кёнсу. — Он ревнует. Это очевидно.

Кёнсу нормально сел на месте, отодвинувшись от Чонина, и уставился на дисплей телефона.

— Открутить бы тебе голову, Казанова чёртов, — пробормотал он, полюбовавшись на ответ и намерения Чанёля, но всё-таки от улыбки не удержался. Чонин тем временем старательно косился в сторону Чондэ, который выглядел вполне обычно.

— Тебе показалось.

— Ну да, конечно. Он ни разу не говорил мне подобного, а тут отчитал как нерадивого ученика без веской причины, не говоря уж о том, что сейчас перерыв, так что даже при желании я не могу воспользоваться его советом. К тому же, я даже представил себе в красках, как он меня душит за то, что я посмел прикоснуться к его любимчику.

— Перестань.

Но Кёнсу не перестал. Вместо этого он пугающе улыбнулся, достал расчёску и принялся приводить в порядок взъерошенные волосы Чонина.

— Будет знать, как делать мне замечания ни за что. Пусть поревнует побольше.

Чонин удивлённо вскинул брови, после пожал плечами и остался сидеть на месте, позволяя Кёнсу и дальше заниматься его волосами.

— Напрасно стараешься. Он даже не смотрит в нашу сторону.

— Это ты так думаешь. А он думает, что мы не смотрим на него.

— Смотри, как бы ревнующих не стало больше.

— Не волнуйся. — Намёк на Чанёля Кёнсу уловил без проблем. — Чанёль видел нас при таких обстоятельствах, когда ревность была бы вполне уместна. Но он мне доверяет. И знает тебя. А ещё — он твой фанат.

Чонин невольно закусил губу, чтобы не рассмеяться при воспоминании, как Чанёль приволок на его выступление собственноручно изготовленный огромный баннер, а затем организовал фанклуб имени Чонина, существовавший по сей день.

— Так что Чанёль не станет ревновать, даже если мы сейчас тут у всех на глазах качественно и с душой поцелуемся.

— Давай без тяжёлой артиллерии, а? — Справиться с весельем Чонин всё-таки не смог. Так они с Кёнсу и уползли на занятия, умирая от смеха всю дорогу до нужной аудитории.