Азбука для двоих (СИ)

— Не так уж высоко. Вытянешь без труда. “Прощай” вот рискованно, — между делом пробормотал Чондэ перед вторым куплетом. И пробормотал он это с такой обыденностью, что Чонин не сразу сообразил, что начал припев во второй раз уже вместе с Чондэ, но на несколько тонов ниже. Как только сообразил — голос пропал.

Чондэ тут же перестал играть и вопросительно взглянул на него.

— Не понимаю. Всё же было чудесно. Почему ты вдруг остановился?

Если бы Чонин знал ответ сам, то… Нет, не сказал бы всё равно.

— Ты чай предлагал, а не урок вокала.

Чонин отвернулся от рояля и перебрался к столу. Опустился в ближайшее кресло, вновь стараясь не смотреть на Чондэ. Было занятие полюбопытней — почему он в самом деле начал петь припев? Чонин прекрасно знал без всяких экспериментов и подкатов Чондэ, что может спеть эту песню один от первой до последней строчки. Раза с третьего — даже в нужной тональности от и до. И знал, что получится хорошо, но только дома и без слушателей и свидетелей. Здесь же, с Чондэ, он намеревался исполнять только рэп-партии. Но… Ему всё-таки хотелось произвести впечатление. Скорее всего, поэтому. Не удержался, попытался и провалился снова.

— Ты давно танцами увлекаешься? — между делом спросил Чондэ, придвинув к нему ближе чашку. Чонин невольно проследил за пальцами, украшенными перстнями. Неужели они Чондэ не мешали? Чонин иногда носил перстни и другие побрякушки, но только на сцене. И они мешали. Он ненавидел все эти мелочи, которыми во время танца можно было даже всерьёз себя травмировать. Но на Чондэ эти побрякушки смотрелись здорово. В принципе, Чондэ и без них был хорош, но и с ними — хорош тоже. Украшения и гвоздики в ушах сглаживали угловатость Чондэ и акцентировали внимание на его утончённости. Хотя иногда тянуло на улыбку, конечно, потому что все эти блестящие мелочи порой забавно и несуразно сочетались со свободной одеждой спортивного кроя, которую Чондэ любил носить.

— Лет с восьми. Хотя не думаю, что время имеет значение. — Чонин сделал несколько глотков из чашки и поднялся. — Мне нужно идти.

— Я отвезу тебя.

— Незачем. Мне отсюда всего два квартала пройти. Выйдет даже быстрее, чем на машине.

Чондэ покачал головой и указал на повязку на колене поверх брюк.

— С такой ногой я тебя не отпущу. А у тебя ещё и сумка большая и наверняка тяжёлая.

Чонин не стал спорить, потому что колено по-прежнему ныло. Он мог бы идти достаточно быстро, но колено ему бы за это спасибо не сказало. На машине и впрямь удобнее, хотя дело не в удобстве. Чонин просто не хотел оставаться дольше в доме Чондэ и рядом с Чондэ. Стоило посмотреть на Чондэ и после наткнуться взглядом на белый рояль, как у Чонина в голове такое начиналось, что лучше уж уйти.

Не то чтобы Чонина пугали собственные фантазии, но вот некоторое неудобство они уж точно доставляли. К тому же, Чондэ одновременно жутко раздражал бесконечными мелкими придирками и навязчивой заботой. Что бы он там себе ни думал о талантах Чонина, всё равно его внимание выглядело… странным и несколько нелогичным. В конце концов, Чонин не погрешил против истины — он был не единственным отстающим учеником Чондэ. Были и такие, кто даже до уровня Чонина не дотягивал. На фоне этого внимание Чондэ именно к Чонину вызывало закономерное недоумение.

Кроме этого, Чонин никогда не умел принимать придирки от людей вокруг. Он сам был достаточно безжалостен к себе. И если он подмечал за собой что-то, что не нравилось, он сам это искоренял — указывать ему на подобные вещи со стороны просто не имело смысла. Его жутко бесила вот эта манера придираться именно к нему. Особенно на занятиях, когда другие могли сделать то же самое, но им ничего за это не было. А стоило проколоться Чонину — и пожалуйста — Чондэ щедро брызгал замечаниями с ударной дозой сарказма.

А ещё Чондэ напоминал собой частенько электровеник, раздражавший Чонина излишней суетливостью. Чонин не претендовал на лавры флегматика, но часто подвисал, прокручивая в голове тот или иной танец или фрагменты. Он был в танце и не желал, чтобы его отвлекали, да где уж там… Та бесцеремонность, с которой Чондэ напоминал о своём существовании, тоже Чонина выбешивала до известной степени, потому что он намеренно пытался забыть о Чондэ. Чондэ ведь не однокурсник, возможно, с нормальной ориентацией в пространстве и не только, старше на несколько лет и наделён некоторыми привилегиями в силу его статуса преподавателя. И с этим ничего нельзя поделать, пусть Чонину и хотелось. Даже пусть бы это был просто секс. На одну ночь. На белом рояле, на котором он уже мысленно разложил Чондэ в соблазнительных позах несколько раз, хотя изо всех сил старался не думать об этом.