Азов. За други своя

Паренёк, опустив плечи, поплёлся вниз. Отойдя шагов на десять, оглянулся. На него никто не обращал внимания, и Стасик шустро нырнул за ближайший камень.

Отбиваясь, и чувствуя, как утекают последние силы, казаки не заметили, как к ним присоединились Василёк и Тимофей Лебяжья Шея, атаман, заменивший погибшего Осипа Петрова. Зато заметили янычары, когда двое краснокафтанников рухнули ему под ноги. Шипя от ярости, они отступили. Валуй краем глаза заметил, что Сусар, только что отчаянно размахивающий саблей, как-то неловко согнулся. Добив своего "напарника", кинулся к нему. А там уже янычары бегут, увидели, гады, что казак занемог. Подхватился и Герасим. Вдвоём остановили врагов. Но те хоть и не продвигаются, но и не отступают. Тяжело передвигая ноги, подтянулся Борзята. И всё одно еле держат. Совсем плохо стало казакам. Того и гляди, сомнут.

Валуй хищно прищурился, пытаясь пробудить ненависть к врагам. Не, не получается, усталость сильней. Уже и рука не поднимается, занемогла от работы, перекинул саблю в левую. И эта как-то неуверенно ударила. Почувствовали слабину янычары, навалились скопом. Шаг за шагом отходят казаки. Скользнул вражеский топор над едва зажившим ухом — еле успел пригнуться. Отбил следующий удар, красные от недосыпу глаза, кажется, видят уже не так чётко, как раньше. Словно дымка подёрнула всё вокруг. Скользнула нога по кирпичу, еле устоял. Аж в холод бросило. Понимая, что не успевает, Валуй на миг потерял ориентацию. Еле удержавшись и почему-то ещё живой, он вытер рукавом глаза. Немного прояснилось. Турок, что должен был убить его, лежал ничком. Внизу кто-то знакомо мыкнул. Валуй опустил взгляд: рядом на коленях стоял бледный Стасик, сжимающий саблю, а с неё капала кровь.

— Молодчина, но а теперь давай ползи отсюда. — Короткая передышка помогла, теперь Лукин снова видел ясно.

Стасик, что-то помыкивая, так, не поднимаясь, уполз за камни. Валуй не смотрел ему вслед, но подумать подумал: "Потом спасибо скажу, если жив буду".

И снова наседают и сразу двое. Хорошо, Борзята подскочить успел, подстраховал. Отбив несколько ударов, свалив ещё одного врага, оглянулся: везде казаки бьются насмерть. Молнией сверкнула сабля, опять Бог отвёл — отклонился, рубанул навстречу. Здоровый янычар взвизгнул — острие располосовало лицо. Руки прижались к ране, то, что нужно — Валуй уже без сил просто толкнул саблю в грудь. Завалился враг. Борзята прохрипел рядом, наседая на другого краснокафтанника:

— Держись, братка, счас подсоблю.

Валуй собрался с силами, несколько шагов дались, как сотня сажень. Не ожидали враги, сразу двоих завалил. И ещё шагнул дальше. Казаки поддержали. Крики "бей бусурман" заполнили каменный навал. Валуй отметил про себя, что даже и кричат уже не так крепко. Правда, враги отбежали, по обычаю, дружно. И то ладно. Воспользовавшись передышкой, подскочил к Сусару:

— Как ты?

С другой стороны сына поддержал Герасим.

Панков-младший улыбнулся, бледнея:

— Живой, кажись.

Распахнул зипун, из раны на животе выглядывали кишки. Ничё, страшней бывало, Муратко зашьёт. Валуй вправил крайние, скользкие, как змеи, они не желали укладываться, руки окрасились в красное.

— Василёк, в лазарет его.

Братишка подхватил худого парня под мышки, осторожно придерживая, спиной вперёд начал сползать с бугра. Герасим дёрнулся следом, лицо, что у мертвеца, бледное. Валуй заметил, как откуда-то снизу, из-за камней выскочил Стасик, и ухватился за ноги Сусара, помогая. Рукой остановил Панкова: "Там справятся. Ты здесь нужон".

Герасим поник, но остановился. Валуй вдруг понял, что ему нехорошо. Одышка, дыхание хриплое, будто бежал десяток вёрст. Упав на камни, замер, уткнувшись лицом в колени, пока есть возможность, надо отдышаться.

К нему приблизился атаман Лебяжья Шея. Остановился, с жалостью глядя на атамана. Подождав, слегка тронул за плечо:

— Здорово дневал, Лукин.

Валуй поднял глаза, руки упёрлись в хрустнувший кирпич — хотел выпрямиться, но атаман остановил:

— Сиди, сиди. — И сам опустился на корточки.

К ним медленно брели соседние казаки — послушать, с чем пришёл атаман.

— Тут такое дело. — Тимофей оглянулся неуверенно. — Казаки все согласные.

Валуй, выгоняя из лёгких последние хрипы, угадал сомнение товарища:

— А ты как?

Атаман вздохнул, ноги изогнулись колесом, он присел по-турецки:

— А я не уверен. Может, за стенами, хоть и такими… — Он оглянулся на развалины. — Оно… дольше продержимся?.. — Он поднял глаза, нетвёрдый взгляд упёрся в лицо Валуя.

Казаки вокруг зашумели:

— Надоело труса праздновать. Надо выйти…

— Надавать им, чтобы запомнили.

— Давно пора, сколько они нас по кусочку резать будут?

— Все едино погибать, так хоть бой последний дать.

— Чтоб запомнили!

Валуй прокашлялся:

— Понимаю, ты за казаков стоять должен. Но тут, я считаю, выхода другого турок нам не оставил. Надоело отбиваться, как приговорённые. И сил уже нет. На ходу засыпаем, сам видишь. — Он кивнул в сторону задремавшего стоя Борзяту. Тот бы упал, кабы не поддержали его. Хотим выйти из крепости и в последний разок гуртом сразиться.