Азов. За други своя

Тусклый день разлился по развалам крепости, мёрзлая прохлада осеннего утра быстро остужала разгорячённые щёки. Вчера прошёл дождь, а ночью подморозило, тонкий ледок покрывает насыпь. Льдистые камни скользят под ногами. Жёнки спрятались за выступы, ждут, пока казаки отобьют очередной приступ, чтобы подать им по куску мяса. Хоть так на ходу перекусить, и то дело — сил-то скоро вовсе не останется.

Упал последний самый настырный янычар. Остальные отпрянули шагов на пятьдесят, крайние закинули погибших на спины, заскрипели камни под сапогами. Оставшиеся стоят, ожидая подмоги. Марфа переглянулась с Красавой, та кивнула. Выбрались из-за большого камня, осторожно ступая, двинулись вперёд, под ногой опора ненадёжная, как бы не навернуться. В руках тарелки с кусками конины. Позади Стасик скачет, в руке связка стрел. Где-то насобирал, молодец. Стрелы нужны!

— Кажись, наши жёнки, — первым их заметил Космята, опускаясь на маленький выступ. — Поесть принесли. Азовцы обернулись, без улыбок протянули руки. Кто присел, кто, как Василёк, так и не успевший опуститься, стоя откусил. Жуют, а глаза с турок не сводят. Марфа показала им кулак:

— Поесть хоть дайте, ироды.

Янычары услышали, ухмылки полетели по усам.

Марфа вытерла руку и прижала ладонь к небритой щеке Валуя.

— Как ты, моя милой? Держишься?

— Держуся, Марфочка, держуся.

Отдав стрелы Васильку, с другой стороны к Валую несмело прижался Стасик, и Лукин привычно потрепал того по вихрам.

А вот и подмога карабкается. Свежая толпа турок. Там все подряд, уже и не разберёшь, кто такие. Враги, они и есть враги. Всё одно бить. Отвоевавшие смену турки, дождавшись новеньких, медленно отступают, на их места тут же выбираются другие. Валуй движением руки отправил жёнок обратно, сам, тяжело вздохнув, поднялся. Так и не обошёл тысячу, хотя какую тысячу, давно меньше — даже с подмогой сотни четыре, если осталось, то хорошо. Янычары молчком бросились вперёд. Казаки, сжимая в нетвёрдых руках оружие, остались стоять на месте.

Отбив последнюю атаку — уже какую по счёту? — обессиленные азовцы устало попадали на каменные выступы. Прислонились к деревянным оградам из брёвен. Только что отправили в лазарет ещё троих защитников Азова, один, похоже, не жилец, вмятина на голове — обухом прибили. Валуй разглядывал новую прореху на животе — турок резанул, хорошо, в последний момент уклонился, и острие секиры прошло скользком, оставив неглубокую царапину. Ему больше жалелось зипуна, чем кожу, она-то заживёт. Ещё пару таких дней и скоро целого места на одёже не останется. Бронька давно уж порвалась, а новую взять негде. Турки тоже обеднели изрядно.

Космята, привалившись к дереву, посапывал. Герасим, подперев спиной заснувшего сына, начищал острие ножика, разлохмаченная борода торчком, а в ней кровавые капли засохли: получил чем-то увесистым по зубам, вместе с ними и отплевался. Борзята бездумно запахивал зипун — прохладно, когда сидишь. Василёк отыскал брошенный турецкий сапог и пытался на нём устроиться, чтобы камень под задом не холодил.

— М-м-м. — Неизвестно откуда взявшийся Стасик стянул с трупа, лежавшего неподалёку, второй сапог и протянул Лукину.

Василёк благодарно улыбнулся.

Пахом Лешик задумчиво тронул Лукина-старшего:

— Слышь, Валуйка, что же это деется-то? Скоко ишшо простоим? Мало ведь?

Вздохнув, атаман встряхнул руки, разминая:

— И не говори, ещё день-два и… — Он не договорил, испугавшись надуманного.

— Вот и я про то. Доколе терпеть этого гада будем? Смертушку растягивать, будто она в радость. В день десяток, а то и два уносят ногами вперёд.

Рука Герасима замерла, он поднял голову:

— Что предлагаешь?

— Понятно что. Надо уже выйти из крепости и последний раз сразиться с турком. Если суждено лечь всем, так чтобы враги на всю жизнь нас, казаков, запомнили.

— Я согласен. — Космята, будто и не спал, поднял голову. — А, атаман?

Валуй перекинул взгляд на Василька:

— А ты что, братишка, скажешь?

— Я как общество. Скажут выйти — пойду, не скажут — тут саблей махать останусь.

— А ты, Матвей, что думаешь?

Чубатый медленно поднялся с камня, машинально отряхнул штаны пониже спины:

— Верно хлопцы гутарят. Я согласный.

Валуй крепко задумался, подбородок упал на кулак. Крепкий ветер гнал тяжёлые тучи, похрустывал тонкий ледок под сапогами — казаки, ожидая решения атамана, поднимались, подтягиваясь к Лукину. Вокруг столпилось не менее полусотни бойцов. Все ожидающе поглядывали на него. Валуй решительно поднялся:

— Что, все так думкают?

Азовцы почти разом крикнули:

— Все!

Худущий Стасик, подхватив чью-то саблю, махнул ею решительно. Казаки, глядя на него, улыбнулись.

— Вишь ты, и Стасик так же думает. — Борзята одобрительно покачал головой.

Валуй поманил пальцем Василька:

— Дуй, братишка, ты до Тимофея Яковлева. Расскажи, что надумали. Пусть решает, обрыдло уже всё, правда что.

Кивнув, Василёк направился к спуску с завала, решительно раздвигая толпу.

Почти тут же с другой стороны показались свежие отряды турок. Внимательно поглядывая на казаков, начали приближаться.

— Стасик, брысь отседа! — Валуй скомандовал, не отводя глаз от врагов.