Азов. За други своя

На первых саженях больше под ноги смотрели, чем на встречающих их казаков. Волчьи ямы уже не одну сотню жертв собрали. Теперь боятся. Потому-то, лишь казаки поднимались на развалины, с криками "ура" бросаясь на врага, как краснокафтанники и прочие чёрные мужики лихо откатывались назад, не желая понапрасну геройствовать. Не всегда, правда, удавалось отогнать турка, одним видом. Иной раз, ведомые знатными командирами, добирались-таки до казацких сабель. Тогда приходилось биться. А силы-то, силы заканчивались. С каждым ударом.

Валуй рубанул с оттяжкой по рёбрам вылезшего вперёд турка. У того глаза выкатились от изумления, видать, не ожидал крепкого удара от истощённого с виду казака, но удивиться путём не успел — завалился, теряя сознание. Борзята за спиной приподнялся с трудом — брат позволил ему немного полежать, дух перевести:

— Давай, Валуйка, иди ты, малость приляг. — Борзята встал рядом с братом, сабля, покрытая до рукояти кровью, задрожала в руке.

Атаман навалился на колено, восстанавливая дыхание:

— Не получится, видать. — К ним подбирались сразу трое сипахов. — И откуда их столько?

Братья разом махнули саблями. Турки успели отскочить и теперь стояли в двух шагах, покачивая топорами, словно ждали, когда казаки расслабятся. Дурачьё!

— Ну и чего дальше? — Борзята переложил саблю в левую руку, она дрожала меньше. — Зассали?

Янычар, выглянувший из-за спин сипахов, светловолосый с закрученным в кольцо усом, ругнулся сквозь зубы:

— Мы вас, шакалы, всё одно побьём.

Хрустя камнями, приблизился Космята, в здоровой руке — сабля:

— Ну, чего застыли, как бараны, давайте сюда.

Переглянувшись, турки медленно отступили на пару шагов.

Борзята усмехнулся:

— Не хотите, что ли, к толстозадым гуриям в гости?

Позади колеблющихся турок на крутизну забирались ещё десяток бойцов в кирасах — свежие сипахи. В руках кривые сабли, топоры и широкие алебарды. Трое краснокафтанников, выйдя вперёд, приободрились:

— А вот сейчас и получите. — Один, самый глупый, ломанулся вперёд, занося топор.

И тут же свалился под ноги Валую, его короткий удар напрочь снёс врагу голову. В следующий момент на казаков бросились остальные бойцы. Туго пришлось бы донцам, если бы на помощь не подоспели Пахом Лешик и Герасим Панков. Следом подскочил и Василёк Лукин. Вшестером отбились. Турки отступили, утягивая раненых и убитых.

Герасим, с перебинтованной левой рукой, тут же плюхнулся на камни, отдуваясь:

— Когда же это кончится?

— А вот как последнего турка пришибём, так и всё. — Пахом, тяжело дыша, оперся на незаряженное ружьё — только что он отмахивался им, как дубиной.

Космята вытер саблю о кафтан зарубленного врага, ткань завернулась, открыв дорогие ножны.

— Опа, хорошая сабля. Надо прибрать.

Борзята усмехнулся:

— Ты не изменился: мимо хорошей вещи не пройдёшь.

Космята неловко отстегнул ножны. Турецкая сабля нашлась тут же, около тела. Ширкнув, вставил в ножны:

— А чего мне меняться? Я её твоему сыну, как подрастёт, подарю.

— Которому из двух?

— А это поглядим. Какой больше заслужит.

— А Даронину мальчонку что подаришь?

— А хотя бы и вот этот топор. Смотри, какой справный. — Космята подтянул поближе турецкое оружие, валявшееся здесь же. — Хотя у него может и девка народиться. Вот ей пока не знаю чаво подарить. Апосля подумаю.

— Как рука? — Валуй прошёлся вдоль ломанной линии казаков, выстроившихся на разрушенной стене.

— Да так, саблей махать не получится, а тыкнуть ножом можно.

"Вжик", — стрела звонко стукнулась о полотно топора.

Казаки невольно присели.

— Прицельно бьёт, — проворчал Борзята. — Слышь, Василёк, ты на ногах не стой просто так, садись, пока враг передышку даёт, или вон, за заплот отойди.

Тот благодарно усмехнулся:

— Пожалуй, присяду.

И только оглянулся, высматривая место, где опуститься, как на крутизне каменной насыпи снова появились красные кафтаны. Они лезли по всей ширине стены, поглядывая, однако, с опаской. Валуй ещё и не успел отойти далеко. Казаки вновь подняли сабли.

Много донцов похоронили защитники Азова. Пали атаманы Иван Косой и до поры везучий Михаил Татаринов, полегли под турецкими саблями и пулями осколецкие парни Афоня Перов и Антошка Копылов. Из неразлучной троицы уцелел один Тимофей Савин, и тот раненый лежит Нет уж Архипа Линя, Власия Тимошина, сгинули три неразлучных Ивана: Утка, Босой и Подкова. Сказывают главного Гирея прибрали, но сами полегли. Погиб Панфил Забияка. Отважный казак выжил в плену у горцев, а тут на разбитой городской стене пуля его догнала. В лазарете с тяжёлыми ранами лечатся Дароня Толмач и Михась Колочко, Василий Корыто и Тимофей Зимовеев. И ещё десятки и сотни отличных казаков ранены или убиты. Но и те, что ещё стоят на ногах, держатся только из упрямства. А турок всё лезет и лезет.