Азов. За други своя

— Ничё. — Валуй снова устроился поудобнее. — Ещё немного — и не сдюжат они. Против казаков вообще никто не сдюжит.

— Это верно. — Космята приобнял Красаву покрепче. — Нету такой силы, чтобы с нами — казаками — сладила.

Снова ударили бомбарды, с потолка сыпануло шибче, и азовцы дружно пригнулись.

И опять били ядра по казачьим укреплениям, по развалинам стен, по торчащим, словно маяки, в разбитом до камней Топраков-городе глинобитым трубам давно холодных очагов. Старший Лукин натянул на голову зипун, комочки земли застучали по ткани. Марфа поднялась на колени, сметая мусор со спины любимого. Валуй, выглянув, смущённо улыбнулся.

— Ладно уж, всяко-разно не засыпет.

Девушка кинула на него строгий взгляд:

— Не дай Бог, что попадёт. Загноится. Какой из тебя тогда вояка? Ты этого хочешь?

— Ну, хорошо, хорошо. Делай, что надоть. — Валуй пошёл на попятную.

К нему подобрались осколецкие казаки Антошка Копылов, Тимофей Савин и Афоня Перо. Переглянулись. Тимофей подался вперёд.

— Слышь, атаман, а спросить можно?

Валуй откинул зипун:

— Спрашивай, почему нельзя.

— Атаманы говорят, что скоро придётся Топраков оставить, и сесть в Ташколове и в самом Азове[50]. Правда, что ли?

Лукин-старший с интересом глянул на парней:

— А вас чего это волнует?

Тимофей пожал плечом:

— Да так, неужто отступим?

Парни разом подняли настороженные глаза. Валуй понял, что их волнует — поди, порассказали дурням, что донцы никогда не отступают. Вот и переживают — как же так, обманули, что ли?

Валуй усмехнулся:

— Отступление отступлению рознь. Защищать Топраков сложно — стен не осталось, одни кучи камня. И храм разбит — головешки там. И открыт городок, почитай, уже с трёх сторон. А стена, что от Ташколова его отделяет, наполовину стоит ишшо. Там казакам будет сподручней турка бить. Так что пусть заходит, это не отступление, а казачья военная наука. К тому же мы ему подарочек приготовим в слухах. Найдёт — не обрадуется.

Антошка Копылов толкнул Афоню в бок:

— Ну вот, я же говорил, что хитрость.

— А я и ничё.

— Благодарствую, дядя Валуй. Теперь ясно.

— Какой я тебе дядя? Зови просто Валуй.

— Хорошо, дядя Валуй, — Тимофей смутился, — то есть Валуй.

— Ну, то-то.

Лукин уже решил, что парни, удовлетворив любопытство, теперича отстанут. Но они неожиданно расселись поудобней. И снова вперёд подался Трофим.

— Атаман, у нас тут ишшо вопрос имеется. — Он неуверенно оглянулся на ребят, почему-то отводивших глаза. — Только вот не знаю, как спросить. Ты не подумай, что мы сомневаемся там или ишшо чего…

Валуй, которому надоело длинное вступление, окончательно уселся, откинув зипун.

— Так, это что за танцы вокруг да около? Спрашивай, раз загорелось. Всяко-разно не пришибут вас тут. Геройским казакам у нас поблажки.

Рядом хмыкнул Борзята:

— Не всем, не всем…

Ещё раз оглянувшись на стушевавшихся друзей, Тимоха решился:

— Дядя Валуй, такое дело. Спросить хотели. А зачем казаки вообще эту крепость брали тогда, четыре лета назад? Ну, взяли, уж ладно, так, может, отдать турку, нехай подавится. Тем более от неё уж ничё и не осталось. Ушли бы на Дон, и вся недолга. Там наши места. Там на лошадях можно биться.

Вокруг стало тихо. Космята, задумчиво переводил взгляд с одного Земляка на другого, словно увидел их первый раз. Весь его вид говорил об удивлении: "А парни-то не так просты, как выглядят". Впрочем, он их не осуждал. Любопытство — не порок. Марфа бросала на парней сердитые взгляды. Вот удумали чего спросить, глупость полную, по её разумению. Борзята смешливо поглядывал на старшего брата. Как-то он выкрутится? Вопрос-то непраздный.

Валуй покрутил носом, потёр перегородку, пальцы подтянули сползшую повязку на ухе. Он неосознанно тянул время, обдумывая ответ. Не так просто объяснить то, что казалось естественным и незыблемым, как утренний восход и посвисты соловья в мае. Но отвечать надо, иначе не поймут парни. Да и казаки притихли, ждут, чего атаман скажет. Атаман же — это не только саблей махать, это и вот так, на сложный вопрос молодёжь вразумить. Ей, понятно, простительно, глупая ишшо.

На то старшие казаки и есть, чтобы мозги глупышам вправить. В этот момент никто и не подумал, что Валуй сам в парнях ещё ходит. Ну, старше остолецких несмышлёнышей, а насколько? Хорошо, если года на три. Правда, эти годы прошли для Валуя в сечах и схватках. А в них взрослеют быстро. Вот и не подумал никто Валуя в молодёжь записать.