Азов. За други своя

— Говоришь, зачем брали? — Лукин покачнулся, задумчиво глядя куда-то в сторону, будто оттуда считывая слова. — Тогда выбора у нас не было. Турки крепко сидели в крепости. Если раньше ишшо как-то казаки проходили мимо, в Сурожское или в Русское[51] моря, за зипунами когда, да и так ежли надо было… То в последние годы они напрочь путь перекрыли. А что такое казак без моря? Это половина казака. — Валуй и не вспомнил в этот момент, что повторяет слова старших товарищей, когда-то услышанных им, ещё парнем. — Совсем жизни казакам не стало от азовских турок. Тут ишшо и татары. Набегут на городок какой, похватают полон и в Азове спрячутся. Пойди выковыряй их оттуда. Совсем житья православным от врагов не стало. А ещё там престол православный, турок его притеснял как мог. Говорили, что сничтожить собрался. Вот и пошли гуртом на крепость. Повезло тогда, взяли твердыню. Так, там более двух тысяч рабов ослободили, всё люд христианский. Вот, Василька. — Он с серьёзным видом кивнул на молчаливого братца. — Он в яме месяц без кормёжки просидел. Паша всё его на любовь склонял. Знаете, поди, они мальчиков как баб пользуют. — Парни с изумлением повернули головы на Васятку, и тот не отвёл твёрдого взгляда. А Валуй кивнул подбородком дальше, на Красаву. — И сестрёнка там у них сидела. Босыми ногами саман мешала с другими такими же полонянками. Глянь на неё. — Голос его окреп, усилился. И слышно стало атамана по всей щели. Народ и слушал, одёргивая тех, кто начинал шуметь. — Видал, что с ней турка сделал?

Парни повернулись к Красаве.

Жёнка, побледнев, прикрыла шрам на лице платком, а Космята приобнял супругу, пряча её от посторонних взглядов:

— Валуйка, ты это…

— А всё уже сказал. Ну, теперь будете спрашивать, почему мы за крепость насмерть стоим? Да и вы с нами стоите. Разве нет?

Тимфей с раскаянным видом, почесал затылок:

— Так, дядя Валуй. Так. Ты уж прости нас. Глупость спросили.

Лукин помолчал малость, чтобы прочувствовали. Откинувшись на спину, пробормотал:

— Ну а раз глупость, то и валите отсель.

Парни, перешептываясь, поползли обратно к своему месту. Валуй, вдруг что-то вспомнив, приподнял голову:

— Слыш, парни, всё хотел спросить. — Они замерли, с готовностью обернувшись. — Вы, слышал, какого-то засланца в крепости споймали?

Тимофей подполз обратно, за ним и ребята. Усевшись кружком, перебивая другу друга, коротко поведали, как подслушали ночной разговор Наиля, что буд то бы лошадей продавать в крепость заявился, а сам враг был, с каким-то неизвестным. Но тот неизвестный точно здесь, около крепости подглядывал. Апосля по голосу его вычисляли. И нашли же, он в виде помощника купчины у крепости отирался. А потом и его сообщника взяли, но это уже без них. Дядя Фроська сам справился. Наиль же сбежал.

Уважительно качнув головой, Валуй отпустил парней, и те, переговариваясь и ещё что-то вспоминая, удалились. Казаки, не слышавшие этой истории, ещё долго обсуждали рассказ.

Поднялась дверца входа, и в щель облаком полился свежий воздух. Вечерний свет уже почти не отличался от сумрака казачьего убежища. Просунувшаяся голова голосом Арадова окликнула:

— Валуйка, ты здесь?

— Тут мы.

— Бери человек пять, пора.

Лукин крякнул — так и не отдохнул — рука нащупала ружьё:

— Подъём, казаки! Космята, Борзята, Дароня, Пахом…

— А можно и мы тоже? — В стороне поднялся на коленях, выше потолок не даст, Тимофей Савин.

Валуй на миг задумался.

— Да нехай идуть, — поддержал земляков Космята.

— Собирайтесь.

Подскочила Марфа:

— Куда ж с таким ухом? Нельзя же тебе…

Валуй обнял девушку, губы нашли густой завиток, пахнувший почему-то порохом:

— Надоть, Марфочка. Без нас всяко-разно не справятся.

Девушка бессильно опустила руки.

Валуй на коленях пополз к выходу. За ним устремились казаки. Когда захлопнулась дверца, Красава положила ладонь на плечо Марфы.

— Не горюй, девушка, такая наша казачья доля бабская.

Марфа тяжело вздохнула. Тонкие пальцы вытерли слезу, повисшую на реснице.

Над городом поднимались дымные столбы разрывов. Сумерки расцвечивались огненными сполохами, словно цветами, но не простыми, полевыми, а цветами из страшной сказки, несущими смерть. Крушились остатки куреней, разлетались по улицам куски кирпичей, взвизгивали осколки. Только они выскочили на улицу, как поблизости грохнуло так, что заложило уши и обдало тучей камешков, словно шрапнелью. Казаки, пригибаясь и вырисовывая зигзаги, рванули за Арадовым во всю прыть. Пока бежали, навстречу не попалось ни одного человека. Караульные прятались в ямах на остатках стены, а остальные сидели по щелям. Земляная насыпь грозным валом нависала над городом. Мелкие издалека фигуры янычар усеивали вершину так густо, что, казалось, там и клочка свободного нету. Пушки то и дело выпускали облака густого дыма, одновременно с ядрами в крепость долетали и звуки выстрелов.