Азов. За други своя

В слухах подготовились к выходу ещё до обеда. На бегу ватага, как договаривались, разделилась на группы. С собой отрядил Борзяту. Пахома отправил с Дароней, а Космяту поставил старшим у осоколецких парней. Арадов, поколебавшись, присоединился к молодым. Но по дороге передумал. Махнув рукой Степанкову, мол, сам справляйся, увязался за Пахомом.

У входа в подземелье Космята оставил Афоню с Антошкой, решительно отбив их робкий ропот, — охранять. С собой взял только Тимофея. Он вообще выделял парня: толковый и несуетный. И мыслит зрело, хоть и не всегда в корень.

Арадов у другого слуха отправил вперёд Пахома и Дароню. Сам полез за ними. Шнуры, пропитанные земляным маслом, экономили, здесь использовались десятисаженные, чтобы как раз успеть выскочить из слуха.

Борзята нервничал — уже раз семь саданул по камню, но искра выходила слабая, незажигательная. Валуй, отодвинул брата плечом, и стены плотно зажали близнецов в проходе. В узком лазе только и можно было поместиться, прижавшись друг к другу. Пригнувшись, Лукин сам несколько раз чиркнул кресалом. Горстка пороха вспыхнула с третьего раза, тут же подхватился конец длинного шнура, лежащего на ней.

— Уходим, быстро, — толкнув замешкавшего брата, побежал, согнувшись в пояс, не оглядываясь.

Арадов и остальные казаки уже толпились у развалин стены, с тревогой поглядывая на выход. Дождавшись, когда из темноты выскочат двое последних поджигателей, они припустили сломя голову.

И только отбежали саженей на пятьдесят, как позади рвануло. Один за другим три раза. Казаки повалились наземь уже после первого. Последним падал Лукин, после разрыва он успел сделать два шага и оглянуться. А в следующий момент окружающий мир вдруг раскрасился самыми разными яркими красками и показалось, что в раскрывшемся чёрно-красным цветком небе летят через стены, переворачиваясь, сотни янычар в распахнутых кафтанах. Гигантской силы взрыв потряс город, оглушил казаков и кинул Валуя на землю, словно мощный смерч малое дитя.

Глава 18

Ленивый шайтан Малик опять ничего не нашёл. И из чего теперь палить костёр, скажите, пожалуйста? За эти недели соседи вырубили в окрестностях всё, что могло хоть как-то гореть, даже камыш выломали, и теперь берега Тана-Дона, бесстыдно оголённые, туркам казалось, выглядели сиротливо и неуютно.

Десятский турецкой сотни разномастной пехоты Ышик с досадой выругался. Котёл, заполненный водой, уже покачивался над выгоревшим кругляшом чёрной земли. Да, ещё вчера здесь горел огонь. Но не сегодня. Так обидно! И крупа есть, и соль достали, и рыба нашлась, и даже кусочек жирного курдючного сала удалось раздобыть на готовне, где постоянно что-то пыхтело и жарилось для командиров, а выгоревшее пятно от прежних костров так и пустовало.

Постепенно десяток вновь собрался у холодного очага. Прочесав окрестности, ничего, способного гореть, найти так и не удалось. Вообще-то заготавливать дрова сегодня была обязанность ленивого Малика, но тот, виновато причмокивая толстыми губами, повинился, ещё когда солнце не село. Ну не смог ничего найти! И тогда десятский разогнал весь народ на поиски дров. И опять напрасно.

Грустно и тихо у потухшего костра. Не слыхать смеха и шуток, никто не рассказывает глупых историй, никто не бахвалится отважностью, проявленной при штурме крепости. Хотя все понимали, какая там отважность! Не первые дни осады, когда каждый стремился поперёд других прорваться в крепость, ведь там мягкие казацкие жёнки, там донское золото. Ходили слухи, что казаки собрали в крепости немереные богатства, захваченные во время штурма. Вон, они даже от султанских золотых отказались. А давали за просто так! Всего лишь, чтобы не мешали собрать своих убитых. Сколько же у них там монет, что так легко отворачиваются от сумасшедших денег?!

Ышик поднял голову, прислушиваясь. Кто-то приближался. А кто мог подойти в темноте в десятку? Да хоть кто. Проходящий человек, сотник, проверяющий своих людей, кто-то из соседей с просьбой. Он склонил голову набок, ожидая. Из темноты выступили две незнакомые фигуры.

— Аллах в помощь, уважаемые!

Матвей Чубатый сгибался под тяжестью вязанки дров. Гришка-пластун тянул за собой две толстые жердины. Оба, скинув ноши, слегка поклонись.

Ышик аж покраснел от удовольствия. Дрова сами пришли к ним в руки. Аллах не покинул своих верных последователей.

Они были похожи на любого из чёрных мужиков, но дорогие кинжалы на поясах выдавали в пришлых людей непростых. И говорили, как христиане из Кафы. Ну что ж, пусть будут христиане, зато они с дровами! Подскочив, он приблизился к путникам.

— Уважаемые гости, могу ли я просить вас разделить наш кров и нашу скромную пищу?

Гришка снова чуть склонил голову, прижимая ладонь к груди:

— Буду рад. Ну что это? — Он как будто только что увидел негоревший костёр. — Вам не на чем приготовить ужин?

— Да, уважаемый, представь, мои люди не смогли найти в округе трухлявой палки, чтобы запалить костёр. Всё выгребли другие.