Бабье лето

Васильев, сидевший неподалеку от водителей, бросил взгляд в сторону громко кричавших людей. И тут же пришел к однозначному выводу. Они не понимали друг друга. Пожилой водитель, маломальски знавший немецкий, не понимал того, что объясняла ему негритянка. Пассажиры с облегчением вздохнули, когда после звонка по мобильному телефону водитель дежурно улыбнулся и рукой пригласил опоздавших занять свои места.

Однако на этом еще все не закончилось. Предстояло загрузить двухместную детскую коляску. Багажное отделение было основательно забито. Кое-кто из пассажиров не выдержал, вышел прогуляться. Не только подышать свежим воздухом, но и, на всякий случай, присмотреть за своими вещами. В конце концов место для коляски нашли. Ради этого водители передвинули или перекидали баулы остальных пассажиров.

Через пару минут, для тех, кто находился неподалеку от вновь прибывших, начался кошмар. И первым в его омут попал Васильев. Он почти три часа сидел один на двухместном сиденьи и более свободно себя чувствовал. Небольшой «трон» позволял ему ни только передвигаться, но и облокачиваться. Не пренебрегал он и возможностью смотреть в окно. Все это скрадывало время в пути, которое было довольно длительным.

На свободное место плюхнулся мужчина, он был высокого роста и очень толстый. Васильев относил себя к высоким существам, но не к толстым. У него все соответствовало нормам, что установило на протяжении своего существования человеческое общество. Рост 185 сантиметров, вес около девяносто килограммов. У чернокожего соседа, как считал Васильев, он зашкаливал за сто двадцать, а то и больше. «Тяжеловоз» в принципе не мешал пожилому мужчине, сидевшему у окона. Его возмущало совсем другое. Господин или товарищ, живший в Германии, а может даже и беженец, покинувший черный континент из-за разгула реакции или вооруженных банд, вел себя с первой же минуты далеко неординарно.

Бескультурье соседа Васильева с каждой минутой раздражало. Как только это существо опустило свой толстый зад на сиденье, оно начало его примерять. Прошло довольно много времени, пока его зад нашел правильную точку соприкосновения с полумягким сиденьем и спинкой кресла. Больше всех при этом досталось женщине, сидевшей позади толстяка. Он то и дело спинку опускал или поднимал. При этом ни разу не извинился перед своими соседями. Коренная немка, очень пожилая женщина с седыми волосами и с сильно изможденным лицом, не успевала убирать свои ноги из-под сиденья, которое находилось прямо перед ее носом. Васильев то и дело косился на источник необычной напряженности и на ту, которая безропотно переносила выкрутасы молодого негра.

Толстяк все это делал очень спокойно и очень медленно. Приспособить себя к поездке было для него, без всякого сомнения, наиглавнейшей задачей. Удобно или неудобно было соседу справа, спереди или сзади для него было по одному месту.

Васильев с облегчением вздохнул, когда сосед успокоился. На всякий случай он оглянулся назад. Бабушка сидела смиренно, ее глаза были слегка закрыты. Молодая девушка у окна, скорее всего, она приходилась ей внучкой или даже правнучкой, не издавала ни звука.

Васильев улыбнулся и прильнул к окну. Через некоторое время закрыл глаза. Призадумался. За всю жизнь ему довольно много приходилось быть в пути. Будь это поезд или самолет, легковая машина или автобус. В молодости он все эти виды транспорта, которые доставляли его тело из одного пункта в другой, переносил очень легко. И сейчас, когда его часы жизни показывали семьдесят без нескольких минут, он чувствовал себя совсем неплохо. Хотя кое-кто и изменил в своих привычках, приоритетах. За последние двадцать лет он вообще не «прикасался» к самолетам. Ни к российским, которые, по его мнению, были устаревшими, ни к первоклассным немецким. Он просто-напросто их боялся. Причиной этому была смерть его друга детства. Молодые люди после окончания средней школы много лет переписывались. Инженер Виктор Сизов, он же балагур и бард все время рвался в гости к своему корешу. Жаждал встречи и Васильев. Но, увы не получалось. У военного была служба, у гражданского командировки, к тому же была и большая семья. Только после ухода на пенсию у друзей появилось свободное время. Васильев в это время жил в Германии и по настоятельной просьбе своей жены сделал другу вызов. Встретиться им было не суждено. Сизов вылетел из Владивостока в Москву на самолете, во время полета он умер. Отказало сердце, не выдержало нагрузки. О несчастье Васильевы узнали только через неделю. После этого какие-либо контакты с Сизовыми прекратились. Виной этому были родственники умершего. Больше всех возненавидела Ивана Васильева Зоя, вдова. Через месяц после смерти мужа она написала ему письмо, в котором были одни оскорбления и проклятия. После этого житель Германии возненавидел самолеты…