Бабье лето

Люди смотрели на меня вопросительно или удивленно. Возможно, до них дошел слух о том, в какую связь я вступил с лицами, являющимися друзьями дома и часто в нем гостящими. Но я не замечал ни малейших признаков недоброжелательного отношения к себе или неодобрения этой связи. Напротив, люди были чуть ли не приветливее и услужливее, чем прежде. Я пришел в павильон. Садовник Симон встретил меня с какой-то почтительностью и позвал свою супругу Клару, чтобы сказать ей, что я здесь, и попросить ее поклониться мне. Никогда еще он так не поступал. Только после того, как такое приветствие состоялось, Симон повел меня в сад, как он коротко называл свои теплицы. Он снова показал мне свои растения, объяснил, что приобретено, что прижилось лучше и что осталось в хорошем состоянии. Он рассказал мне также, какие понесены потери, как прекрасно развивались растения, затем погибшие, и по каким причинам они погибли. Ему и в голову не приходило, что мои мысли могут быть в другом месте. Как и однажды прежде, он не догадался, что я думаю о чем-то другом, когда он с таким же удовольствием и так же обстоятельно описывал мне свои растения. Особенно усердствовал он в описании достоинств и красоты розы, которую владелица Штерненхофа выписала для хозяина дома из Англии. Он повел меня к ней и показал мне всю ее прелесть. Затем я должен был пойти с ним в дом кактусов, где он тотчас указал мне на cereus peruvianus, который попал в Асперхоф благодаря, как он выразился, моей доброте. Теперь этот кактус тянется в своем стеклянном ящике прямо вверх, что далось ценой всяческих усилий и ухищрений. Желтоватая ингхофская окраска перешла в дымчатую сине-зеленую, свидетельствующую о добром здоровье растения. Если так пойдет дальше, то дом этот порадуется, может быть, еще и сказочным белым цветам этой белой колонны. Затем садовник повел меня к нескольким видам кактусов, которые как раз цвели. Поблизости лежала довольно большая собирательная линза, позволявшая рассматривать цветы, а также шипы и строение кактусов при полном свете солнца. Садовник попросил меня воспользоваться линзой. Она нисколько не искажала красок, и отклонение от сферической формы было в ней предельно мало. И вообще она оказалась превосходной. Садовник сообщил мне, что хозяин заказал это увеличительное стекло специально для рассматривания кактусов, велев для него изготовить оправу из прекрасной слоновой кости и выстланный бархатом футляр. Не далее как сегодня хозяин побывал в доме кактусов и рассматривал через стекло лепестки и шипы. Воспользовавшись стеклом, я заглядывал то в желтые, то в белые, то в розовые чашечки, окруженные шелковистыми лепестками. Я и так знал, что краски этих цветов особенно хороши, они сияют прекраснее, чем тончайший шелк и большинство других цветов, но садовник Симон не уставал их показывать мне, упоминая и о прекрасной зеленой, розовой или темно-бурой сумрачной глубине чашечек, откуда густыми пучками тянутся вверх тычинки, изящнее которых ни у каких других цветов нет. Вообще кактусы, за исключением некоторых паразитических растений и немногих отдельных видов, — самые прекрасные на свете цветы. Садовник обратил также мое внимание на одно обстоятельство, ранее мне неизвестное или, во всяком случае, не встречавшееся — что у некоторых маммилярий, то есть шаровых кактусов, цветы всегда вырастают из новых глазков и чаще с короткими стеблями, а у других поднимаются на более или менее высокой ножке из прошлогодних или еще более старых глазков. Он сказал, что это, конечно, когда-нибудь послужит причиной нового разделения данного вида. Садовник показал мне это различие на имевшихся экземплярах, и я убедился в нем. Садовник сказал, что это не случайно и что он наблюдает это явление уже тридцать лет. Когда он был молод, известны были считанные экземпляры данного вида, теперь знание о нем значительно выросло, после того как люди признали красоту кактусов и путешественники стали присылать их из Америки, как тот, например, из немецких земель, который объехал почти весь мир. Только неразумие, поверхностность или близорукость может назвать эти растения безобразными, ведь нет ничего более правильного, разнообразного и при этом прелестного, чем они, нужно только сначала хорошенько рассмотреть и сравнить их, а потом посмотреть на них еще немножко, чтобы противники этих растений сделались горячими их поклонниками — разве что кто-то вообще не любит растений, но таких людей, наверное, и на свете нет. Когда я покинул дом кактусов, садовник проводил меня до границы теплиц, и супруга его тоже вышла за дверь их жилья, чтобы попрощаться со мною.

На цветнике и на участке овощей работники останавливались передо мной и учтиво здоровались, снимая шляпу.