Бабья доля

У лесных застенчивых фиалок
вдруг смелеет запах по ночам…
Подошёл – и лёгкий полушалок
разметал по дрогнувшим плечам.

Пусть на нём, и ласковом, и ярком, —

голубые чистые края.
Но твоим приветам и подаркам
не умею радоваться я.

Не тебя, хорошего, мне жалко,

и не мне мила твоя гармонь.
И пушистым краем полушалка
не согреть холодную ладонь.

1946

«Задохнувшийся пылью цветок…»

Задохнувшийся пылью цветок
почему-то забыт на окне.
Никогда не узнает никто,
что сегодня почудилось мне.

Никому не скажу про беду

или, может быть, радость мою.
Я любимое платье найду
и любимую песню спою.

Заплету по-другому косу,

распущу на виске завиток…
И куда-нибудь прочь отнесу
задохнувшийся пылью цветок.

1946

«Говорят, что время правит веком…»

Говорят, что время правит веком,
и что есть счастливая звезда…
Я ждала такого человека,
чтобы с ним остаться навсегда.

Пусть приходит, не сказав ни слова.

Пусть не взглянет – обернусь сама.
Только где увидеть мне такого,
чтобы я влюбилась без ума?

Говорят, что есть большие двери,

прячущие что-то от меня.
Я хочу во многое поверить,
даже если не смогу понять.

Я, наверно, страшно верить буду,

верить сердцем, вопреки уму!
Только где найти такое чудо,
чтобы я поверила ему?

1946

В дороге

Ветер снегом вагон забрасывал,
разозлясь за стеклом окна…
Вот она, сторона Некрасова,
ярославская сторона!

Как в стихах его – не кончается

бесконечных покосов ширь;
над болотом шумят-качаются
ропотливые камыши;

возле леса, от снега белого,

спит деревня, белым-бела;
от колодца обледенелого
тропка тихая пролегла;

поросли лопухом-репейником

задымлённые стены риг.
И мне кажется коробейником
подошедший к окну старик.

Он, во мне угадав нездешнюю,

зорким глазом прильнёт к стеклу,
скажет, окая: «Скоро Грешнево…»,
не спеша запахнёт тулуп,
станет медленно подпоясывать…

Ветер плачется, ночь темна.

За окном сторона Некрасова,
ярославская сторона.

1946

«Я опять убегу!..»

Я опять убегу!
И на том берегу,
до которого им не доплыть,
буду снова одна
до утра, дотемна
по некошеным травам бродить.

Возле старой ольхи,

где молчат лопухи,
плечи скроются в мокрой траве.
И твои, и мои,
и чужие стихи
перепутаются в голове.

Я пою про цветы,

потому что и ты
на каком-нибудь дальнем лугу
ходишь, песней звеня.
И напрасно меня
ждут на том,
на другом, берегу!

1947

«Одна в поле греча…»

Одна в поле греча,
а от пчел нет житья!
Одна в году встреча,
да и та не моя.

И песни, и речи —

не отстанут друзья.
Одна в году встреча,
да и та не моя.

1947

«Я об этом не жалею…»