Бабья доля

Я об этом не жалею
и потом жалеть не буду,
что пришла я первой к пруду,
что поверила тебе я.
Тонко-тонко,
гибко-гибко
никнут вётлы над прудами…

Даже первая ошибка

забывается с годами.

Я об этом не жалела,

что вчера тебя встречая,
ничего не замечая,
я в глаза твои смотрела
долго-долго,
много-много.
А теперь ресницы – вниз…

Даже узкая дорога

может на две разойтись.

1947

«Ты уходишь в синий вечер…»

Ты уходишь в синий вечер…
Ветер с поля пахнет гарью,
носит семя спелой гречи,
гнёт к ногам иван-да-марью.

Ветер может всё на свете!

А сегодня мне понятно:
ты уйдёшь!
И даже ветер
не вернёт тебя обратно.

1947

«Я раздвину занавеси окон…»

Я раздвину занавеси окон,
я все двери настежь распахну,
чтобы ты издалека-далёка
увидал сейчас меня одну.

Пусть влетит холодный ветер в двери,

волосы и платье теребя…
Я хочу, чтоб ты навек поверил
в то, что мне не выжить без тебя.

1947

«На высоком берегу…»

На высоком берегу
я стою.
Эту песню берегу —
не пою.

Кто-то бегает в пыли

босиком.
Улетают журавли
косяком.

Отцветает бересклет

у плетней.
Разгорается рассвет
все сильней.

Тихий вечер,

коноплю теребя,
помнит-знает,
как люблю
я тебя.

1947

«Ты меня неразгадкой не мучай…»

Ты меня неразгадкой не мучай:
ты сказал, что однажды в году
и берёза бывает плакучей,
не стыдясь, у людей на виду.

Я встречала плакучие ивы,

горем гнутые поросли лоз,
помню жгучие слёзы крапивы,
но не знала плакучих берез.

А сегодня примчались к берёзе

невесенние тёмные грозы,
и катились в зелёную озимь
золотые холодные слёзы.

1947

«Снова до рассвета…»

Снова до рассвета
песня по равнине:
«Как бы мне, рябине…
Как бы мне, рябине…»

Снег ко мне на плечи

ветром нанесло.
Никого навстречу
нету, как назло.

Медленней и строже

зимняя заря.
Промелькнёт прохожий
возле фонаря.

И опять ни звука

на моей дороге.
Будет та же скука,
той же быть тревоге.

Той же быть кручине,

те же сны приснятся…
«Как бы мне, рябине,
к дубу перебраться?»

1947

Август

Поздний август пришел без оглядки,
задохнулся, устал, заспешил.
Он осинам бордовые латки
на зелёные платья нашил.

Под еловые сизые лапы

побросал с перехлёстом дождей
сыроежек лиловые шляпы
и косматые губы груздей.

Взбудоражил тихоню Ветлугу,

приподнял и размыл берега;
разметал по колхозному лугу
молодые крутые стога.

В палисаднике вянет крушина,

жернова захлебнулись зерном.
На дороге буксует машина,
до отказа гружённая льном.

1947

Хлеб 47-го