Бабочка в табакерке (СИ)

Олешка, не поверив, сделал два неуверенных шага и почувствовал, что может нормально идти. С непривычки поспевать за девушкой было нелегко. Когда они вышли за городские ворота, она сбавила шаг и снова обернулась:

— Меня зовут Хильге. Вижу, что ты устал. Это ничего, привыкнешь.Сегодня мы пройдём ещё две-три мили и остановимся ночевать на постоялом дворе у Мати.

Через неделю они пересекли границу Ордотии и вошли в Кумур. Здесь Олешке повезло, они два раза присоединялись к обозам и можно было спокойно ехать на повозке, запряжённой маленькими лохматыми коняшками, а не намерять дорогу своими двумя. Олешка ещё в первые дни пути натёр изрядные мозоли, думал, уже совсем не сможет идти. Хильге молча указала на его ботинки и на придорожную канаву, заваленную мусором. Парень послушно разулся, но ботинки не выбросил, понёс в руках. Жрица только хмыкнула. Идти босиком было непривычно, но всё же легче. Впрочем, в первом же торчке жрица сторговала для него войлочные сапоги. Не однажды можно было купить и лошадей, но Хильге их словно не замечала и продолжала путь пешком. Должно быть без Олешки она добралась бы куда быстрее. За всю дорогу он ни разу не видел, чтобы она спала. Ела — и с аппетитом — столько, сколько и ему, парню, не съесть. Плюхалась на лавки и лежанки на постоялых дворах, с видимым удовольствием протягивая ноги в плетёных сандалиях, но плаща не снимала и глаз не закрывала. За месяц пути Олешка так и не узнал, что же у неё под плащом.

До границы Круга Западных Врат оставалось полдня пути. Они поднимались вверх по склону, заросшему высокой травой и кустами бузины. Неожиданно узкую тропку им преградил косматый мужик в чёрном плаще и с таким же горбом как у Хильге.

— Жрица! Тащишь своего найдёныша? — мужик кровожадно оскалился, — Без него давно была бы дома. Плюнь, отдай его мне, — и разбойник обнажил большой обоюдоострый меч.

Хильге отреагировала молниеносно, выхватила свой клинок и рывком скинула плащ. За спиной вместо горба раскрылись пушистые, цвета спелого абрикоса, крылья, которыми она и загородила Олешку.

Вороновы крылья напавшего в два взмаха подняли его в воздух. Крылатые дрались, то опускаясь к самой земле, то взмывая в небо так высоко, что превращались в две чёрные точки. Олешка следил за поединком дрожа от волнения, готовый в любую минуту разрыдаться как ребёнок, так он боялся потерять свою немногословную спутницу, ставшую за время пути почти родной. Вдруг раздался треск кустов и на свободное пространство выломились из зарослей два кентавра. Один из них нёс на себе всадницу.

— Сделай же что-нибудь! — закричал один из них.

— Нет, — осадила его жрица с белыми крыльями, — ты же знаешь, мы не имеем права вмешиваться.

Второй кентавр опустил арбалет рыча от досады. А наверху Ворон одолевал крылатую женщину. Поединок в поднебесье близился к завершению. Клинок Хильге был короче и легче, чем меч Ворона, а друзья по какой-то им ведомой причине не могли помочь. Олешке не хотелось верить, что всё закончится так скоро и так нелепо. Кентавры зло вскрикивали что-то, темноволосый то и дело вскидывал и беспомощно опускал своё оружие. Ворон кружил над Хильге, прижимая её к земле, отнимая высоту, необходимую для манёвра. Неожиданный взмах, и тяжёлый меч, как сама неотвратимость, полетел в жрицу. Случилось чудо! Она сумела увернуться и к ногам Олешки посыпались чёрные перья. Ворон спланировал вниз и упал где-то неподалёку, кусты затрещали под его телом. Хильге опустилась на траву. Её одежда и крылья были забрызганы кровью. Олешка думал, что она ринется добить обессиленного врага, но все четверо поспешили дальше наверх. Свой меч жрица повесила обратно на перевязь, а захваченный в бою передала кентавру. Его курчавые волосы и шерсть цветом более всего походили на спелую тёмную почти до черна вишню. Второй кентавр, как и жрица, был белым, однако хвост и волосы его были окрашены разноцветными прядями.

Маленький отряд перевалил через вершину холма, и Олешка увидел вдали городские башни и за ними, гору, уходящую вершиной в небеса, словно спрятанную от лишних взглядов сначала полосой тумана, а выше — белыми кучками облаков. Огибая озерца и холмы, к городу стремилась дорога, вымощенная камнем. Форпост Круга Западных Врат. Копыта людей-коней звонко зацокали по булыжнику. Утренний туман таял, расплывался серой дымкой. Олешка чувствовал себя не в своей тарелке сидя верхом на спине белого кентавра. Кентавр был одет в кожаный жилет, перетянутый ремнём в том месте, где человеческое тело переходило в конское. То место, где у лошади должна быть грудь, а у человека уже совершенно другое, у кентавров было прикрыто панцирями с чеканными изображениями крылатых коней и жриц. На вишнёвом кентавре сидя по-женски боком ехала Хильге. Вторая жрица — Антер — летела над ними. В свете утреннего солнца её белые крылья отливали розовым. Войдя в город, они остановились у ближайшей гостиницы.