Бабушка сказала сидеть тихо

– Тебя бы, Купринька, в церкву, – говорит баба Зоя. – Вот там бы помолились с тобой хорошенько. Там икона Божьей Матери знаешь какая? Ого-го! От сих и до сих. – И бабушка Зоя взмахивает рукой от пола и куда-то словно выше потолка. Купринька поеживается: куда ж еще больше? Если эта все его грехи видит из своего Угла, то та, церковная, глаза еще больше имеет, еще лучше смотрит – ни один дурной помысел не пропустит. По счастью, бабушка Зоя говорит: – Жаль, что с тобой мы в церкву никогда и не сходим. Очень жаль. Нельзя ж тебе на людях казаться. – А Куприньке это радостно и нисколечко не жаль: на большую Богородицу он даже взглянуть бы побоялся. Бабушка Зоя не отпускает Куприньку до тех пор, пока не погаснут церковные свечи. Они же, как назло, горят долго, медленно, мучительно. И надобно все это время делать вид, что молишься, что помыслы твои чисты, и об пол биться лбом – не слишком усердно, чтобы бабушка Зоя не придиралась и дураком не обзывала, но и не слишком лениво, а не то тебя лбом об пол припечатают хорошенько. Ну, сама баба Зоя. Ну, это чтобы научить, как надобно. Сегодняшняя молитва длилась вечность. Горели самые толстые свечи, самые неторопливые, самые чадящие.

Купринька от усталости прильнул лбом к полу да так и застыл. Бабушка Зоя его не смела трогать: думала, что это он в порыве молитвенном склонился, что думает сейчас о Богородице, просит помочь в беде так сильно, так упорно, что не может подняться. Пусть так. Хоть отстанет хоть немножко. Купринька закрыл глаза и с наслаждением принялся воссоздавать картину Задверья: шумящие травы, яркое солнце, облака боговы, жужжание повсюду. Вот, за что он готов молиться. «Бог, привет. Как ты выглядишь сейчас? Я тебя попросить хочу. Маму твою бабушка Зоя не велит ни о чем просить, а про тебя ничего не говорила. Так вот. Ты послушай, а там уж сам решай, выполнять или нет. Дай мне больше дней за домом. Дай мне больше трав и неба. Больше солнца. Больше бабочек и жуков. Больше этого всего. Мало мне дома. Мало мне бабушки Зои. И шкаф мне тоже уже мал».

Купринька чуть оторвал голову от пола, взглянул на икону. Взгляд Богоматерь перехватила. Небось и молитву Купринькину тоже. На правах матери Богу сказала: «Что это там такое ты слушаешь? Молитву? Дай-ка я сначала, вдруг тебе такое рано слушать». И забрала Купринькину молитву себе. И рассердилась, что он с просьбами такими лезет. И не передала ничего Богу. И пусть! Купринька дождется, пока бабушка Зоя уснет, вылезет из шкафа, проберется к Красному углу, приоткроет занавеску ровно на столько, чтобы только Бог был виден, и нашепчет тому на ухо все свои просьбы повторно. И никто не сможет их перехватить. Ни Божья Матерь. Ни баба Зоя. Спать обе будут. Наверняка.

Глава 10

Богу шептать не стал. Взглянул на Угол и Задверье. Уж больно сильно было желание выскользнуть из домового плена, из шкафной темноты. В первом Задверье темно. Наощупь пробрался ко второму – заперто. Руками по двери шорк-шорк-шорк, нащупал задвижку. Вверх подкинуть, и готово. Вот только бросать резко нельзя – задвижка забренчит-заверещит, выдаст Куприньку.