Бабы, или Ковидная осень

Кто-то из гостей, ожидая вместе с остальными вердикта звезды, случайно наступил ногой на лежавшую под столом крошечную хозяйскую болонку. Животное, разрезав тишину громким визгом, выскочило из-под стола.

Кто-то начал сюсюкать вслед собачке, кто-то заохал.

Ведущий сделал внушительный глоток виски из широкого, с гранями, стакана.

– Далеко не шедевр, но весьма, весьма неплохо, – глубоким, профессионально поставленным голосом вернул к себе внимание ведущий. – Это как раз то, о чем я говорил, – он небрежно смахнул указательным пальцем с толстой, сытой нижней губы желтенькую каплю. – Поэзия настоящего. Не вымученная какими-то надуманными соответствиями великим и признанным, но живая, ситуативная, прожитая. Такой и должна быть поэзия.

– Надо же, Аня, я не знала, что твоя сестра пишет! – тут же встряла одна из старожилок поселка Анжелика Васильевна, с черными, как ночь, волосами и неизменным айкосом в руке.

– А я не знал, что у Ани есть сестра, – честно добавил ее крупный, с огромным пеликаньим носом муж, председатель поселкового ТСН.

Жена его, встрявшая только ради того, чтобы вставить свои «пять копеек» в беседу со звездой, об этом тоже знать не могла.

– Да какая она ей сестра! – притащив с мангала несколько шампуров с сочащейся жирком румяной свининой, бухнул c торца стола Миша. – Аня ее полжизни знать не знала.

Анне вдруг стало обидно неясно за что – то ли за то, что одобренный ведущим стих сестры, как и большинство ее прочих стихов, собрал в соцсети всего несколько десятков лайков, то ли за то, что у нее не находилось ни одного аргумента, чтобы хоть как-то возразить бестактно вмешавшемуся в разговор мужу.

Миша видел ее сестру лишь раз.

Когда у Анны сломалась машина, он забирал ее вечером с места встречи – очередного кафе в центре города. Было это пару лет назад, после восьмого марта, и уже тогда по-прежнему безработная и по-прежнему одинокая Ирина, которой Анна вручила дорогие духи и крем для тела, упакованные в коробку с бантом, выглядела совсем неважно.

Пока Анна искала, что ответить мужу, тему о стихах хамски вытеснила другая, беспроигрышная – кто-то завел разговор о политике.

Разгоряченный ведущий, отсев от нее поближе к хозяину, с мальчишеским задором принялся с ним спорить, а Анна, вдыхая аромат цветущей за ее спиной карликовой сирени, подумала, что приняла правильное решение, когда не стала посвящать мужа в некоторые семейные подробности.

Вот уже третий год, с той самой встречи в кафе после восьмого марта, на которой сестра, похмельная и густо накрашенная, «забыв деньги дома», заняла у нее тысячу рублей на сигареты, Анна, выделяя регулярно деньги отцу, часть этих денег закладывала на «его» ежемесячную помощь Ирине. Напрямую помогать не хотела – с одной стороны, берегла самолюбие старшей сестры, с другой – опасалась, что та, почувствовав слабину, может сесть ей на шею.

– Ты… это… может, Мишу моего вечерком покормишь? – как дымок от сигареты ее развратной сестры, медленно выползал изо рта Анны ядовитый змей. – Я наготовила, но сам он никогда не поест. Обедом-то дочь покормит, она скоро заедет, но до вечера, к сожалению, не задержится.

– Так… я могу позвать его к нам на ужин! – вцепилась за спасательный круг Яна.

Ну, конечно… У нее же еще свой Миша, который, хоть и часто отсутствовал по вечерам, но в ее-то жизни так или иначе присутствовал.

А была свекровь – эта жилистая татарка, прожигающая взглядом насквозь.

Если муж Яны сегодня снова задержится, может, у нее хватит ума не распространяться свекрови о том, что Анна Раевская на пару дней уехала?

Пришла бы сюда, разогрела бы Мишке. И Мишку бы разогрела…

И как бы тогда всем стало хорошо!

Пусть на один вечерок, но по-настоящему, по-юному хорошо!

– Что готовить сегодня будешь? – Анна с силой вжала на кофемашине кнопку на «полчашки».

– А что твой ест?

– Котлетки из индейки. Пюре из брокколи. Все это есть здесь, на нижней полке холодильника. – Сладкий змей уже выполз наружу и против воли заставил губы Анны разъехаться в кривоватой двусмысленной улыбке.

Яна, избегая глядеть на эту улыбку, вздохнула:

– Ладно. Доживем до вечера, посмотрим, что да как. Обещаю: голодным твой не останется! – сказала таким же нарочито обезличенным, как и то, что «любой человек необычный», тоном.

– Спасибо, соседушка.

– Засиделась я! – шваркнув стулом, привстала из-за стола Яна.

Красиво вычерченные природой губы были плотно сжаты, в небесной голубизне всегда подведенных на верхних веках глаз плескалась мешавшая ей проанализировать полученную информацию растерянность.

Как только Яна двинулась в сторону выхода, с верхнего этажа послышались шаги. Миша как чувствовал, что Яна уходит.

– О! Привет, дорогая! – завопил он. – Как жизнь молодая?

– Спасибо, все ок.

Яна виновато и коротко поглядела на Анну, а потом вдруг, быстро сунув ноги в свои дизайнерские сланцы, выпалила:

– Ой… побежала я! Сегодня понедельник. Свекровь уехала, просила мопсу творога в обед дать.

Когда она ушла, Миша не спросил о цели ее визита и этим показным безразличием в очередной раз выдал себя с головой.