Бабы, или Ковидная осень

– Анна сказала, что приготовила котлеты. Просила тебя покормить, – теребя завязку олимпийки и глядя остекленевшим от волнения взглядом на оставленное дочерью посреди столовой ярко-желтое дизайнерское кресло, говорит соседка.

– Давай посмотрим.

– Скажи, где, я посмотрю сама… Ах, она же показала, они в холодильнике!

Они подходят к холодильнику, пальцы их рук, одновременно схватившиеся за металлическую ручку, соприкасаются.

Янина маленькая девичья грудка упирается в Мишину грудную клетку, слегка выгнутую колесом из-за искривления позвоночника.

Их губы неумолимо стремятся друг к другу.

– А где дочь? Уже уехала? Это она кресло привезла?

– Да, привезла… – Миша осторожно гладит соседку по голове.

Янины распущенные длинные волосы чисты и ароматны. Глаза Миши заволоклись и сладострастно блестят.

– Все уехали…

Что дальше, Анна не стала бы представлять даже под дулом пистолета. Мораль не позволяла.

Удивительная вещь – мораль.

Что другому мерзкий грех, то самому человеку – судьба и предопределенность. И даже подарок судьбы, и даже долгожданная, спасающая, придающая этой, ставшей еще более страшной жизни глубокий смысл, предопределенность.

Подходила очередь – парень без маски склонился к окошку, оттуда тут же что-то прогундосил сердитый женский голос.

Недовольно поморщившись, парень достал из кармана смятую, несвежую маску, надел, прикрыв ею только рот, и склонился к окошку вновь.

Анна набрала Валеру. Абонент не отвечал.

Она посмотрела на висевшие над кассой часы – через пару минут он должен быть здесь.

Мобильный в руке в очередной раз зазвонил – номер с префиксом «903», снова неизвестный.

– Да! – напряженно следя глазами за парнем, рявкнула через маску Анна.

– Анюта, привет. Не узнала, наверное?

– Нет.

– Это Миша Панкратов, муж Яны! – ласково рассмеялся теперь уже знакомый голос на другом конце связи. – Нормально. Я только что понял, что в первый раз тебе звоню.

– Ой, Миша… – она почувствовала, как, всколыхнувшись, жившая где-то под или над сердцем совесть опустилась в печенку.

До ужина было еще далеко. Навряд ли Яна успела прийти к ее Мишке, и уж совсем невероятным было бы то, что они, эти мерзкие развратники, уже разделись догола, а Панкратов приехал домой неожиданно рано и, чувствуя что-то, без предупреждения ворвался в дом Раевских.

– Яна говорила, у вас есть хороший недорогой садовник. Дашь контакт? Для матери. Бансай нужно подстричь, сама не решается.

– Конечно! – На лбу выступили крупные капли пота. – Пришлю. На этот номер?

– Да. Это мой.

– Отлично. Занесу его в контакты и скину телефон на ватсап.

– Спасибо огромное.

– Не за что.

Вот этого она, крутя свои котлетки с ядом, не учла…

Наличия в этой конструкции еще одного человека – Яниного мужа.

Человека, который, пожалуй, из них четверых был единственным, кто обладал редким даром любить.

Здоровая и энергичная, как лошадь, Яна отчего-то не рожала ему детей и часто не ждала его дома по вечерам, пропадая от нечего делать в летней беседке Раевских. Она ипохондрически зациклена на себе, а еще, несмотря на набившие всем оскомину цитаты, ограничена в развитии – ну кто еще мог вместо того, чтобы создавать что-то полезное, со скуки заделаться гадалкой на таро?

И тем не менее он любил ее такой, какой она была.

Любил надежной, крепкой любовью. И баловал. Даже сланцы дизайнерские, зашиваясь в долгах, недавно купил. Закрывал от всех проблем, сумел, взяв удар на себя, защитить и от злосчастного ковида.

– Женщина! – окликнул писклявый старческий голос сзади. – Вы билет-то брать будете?

На часах было без двадцати пяти. Валера опаздывал.

Анна расправила на лице расшитую стразами, подаренную Яной еще в мае и провалявшуюся все это время в ящике комода маску, и склонилась к окошку.

Вчера она как чувствовала, попросила своего друга на всякий случай скинуть ей скан паспорта.

Неприветливая очкастая тетя ожидаемо повозмущалась отсутствием второго пассажира, а затем долго ковырялась в подвисавшей, похоже, программе. Наконец, сначала пихнув в окошко сдачу, отдала Анне два билета до Ярославля.

Крепко зажав билеты в ладони, Анна отошла от окна.

Набрала Валере – абонент по-прежнему был недоступен.

До отхода поезда оставалось шестнадцать минут, а еще надо было пройти рамки, пропустить через ленту багаж и показать проводнице документы. Возле пустующего всего несколько минут назад выхода к поездам, как назло, собралась приличная очередь.

Проклятый телефон зазвонил опять.

– Да!

– Извините… Это же Анна? – Женский голос на другом конце связи был сильно сдавлен, как если бы говорившей туго перевязали горло.

– Слушаю…

«С Валеркой что-то случилось… Он не смог мне дозвониться…»

– Я только нашла ваш номер телефона… Петя на всякий случай записал его на клочке бумаги, который завалялся в ящике, под инструкциями.

– Петя? Какой еще Петя?! – В первые секунды она совершенно ничего не поняла.

– Петя. Ваш отец.

– Что-то случилось? – раздраженно ответила Анна.