Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

В эпоху выкупов и корпоративного рейдерства это был копеечный уровень. Баффетт мог бы и сам стать королем выкупа. Но его решимость оставаться дружелюбным и быть на стороне руководства говорила о том, что теперь он парень из загородного клуба. Бен Грэм считал, что, торгуя акциями, обязательно станешь аутсайдером, потому что придется расстраивать руководство компании. Баффетт, который хотел нравиться всем, с первых дней пытался преодолеть этот разрыв, подружившись с Лоримером Дэвидсоном из GEICO. «Сегодня многие инвесторы с Уолл-стрит считают, что специальные сделки господина Баффетта представляют собой джентльменскую игру в защитника», – писала одна из газет того времени[839].

В конечном итоге привлекательные по виду сделки оказались тонко рассчитанными ставками. Лишь Gillette показала себя хорошо, заработав для Berkshire 5,5 миллиарда долларов. US Air показала худший результат. На протяжении многих лет после этого Баффетт неоднократно высказывался о том, что глупо инвестировать в то, что летает. Компания приостановила выплату дивидендов, и акции рухнули, как в случае с Кливлендскими фабриками. «Это была самая тупая сделка, которую можно было придумать! – негодовал один из друзей Уоррена. – Вы нарушили все свои принципы!»[840]. Баффетт согласится с ним, сказав позже: «Сразу после оплаты чека компания ушла в минус и больше из него не выходила. У меня есть номер психологической поддержки, теперь я звоню туда и говорю: “Здравствуйте. Меня зовут Уоррен Баффетт, и я – авиаголик”»[841]. Чарли Мангер прокомментировал ситуацию сухо: «Уоррен по этому поводу со мной не советовался».

У Salomon, которая послужила образцом для этих сделок, дела также шли не слишком хорошо. После краха и чудесного спасения от Перельмана бизнес слияний вставал на ноги медленно, и талантливые банкиры уходили в другие места. Гутфройнд снова реструктуризировал фирму, организовав новую серию увольнений. Впрочем, управляющие директора теперь не боялись его. «Люди продолжали угрожать Джону разными способами, а он продолжал пытаться их купить», – сказал об этом один из вице-председателей компании.

Salomon, раздробленная на несколько центров власти, превратилась в систему военачальников: военачальник корпоративных облигаций, военачальник государственных облигаций, военачальник ипотечных облигаций, военачальник акций[842].

Над всеми ними властвовал главнокомандующий – военачальник арбитража облигаций, блестящий математик, сорокалетний Джон Мериуэзер. Застенчивый, тушующийся Дж. М., как его называли в компании, для выражения своих запредельных амбиций использовал команду профессоров, которых переманил на Уолл-стрит из Гарварда и Массачусетского технологического института. Арбитражники или просто «арбы» представляли собой оазис интеллекта среди шумных, курящих, потеющих трейдеров. Арбы сидели, сгорбившись за компьютерами, и создавали сложные математические модели, изображающие вселенную облигаций.

Они инициировали революции в облигационном бизнесе. Преимущество, которое давали им их компьютерные модели перед невеждами, обеспечивало Salomon большую часть прибыли. В торговом зале они жили внутри маленького пузыря Мериуэзера и считали, что заслуживают право на высокомерие по отношению к остальным сотрудникам. Дж. М. был чрезвычайно снисходителен к ошибкам, но беспощаден к тем, кого считал глупцами. Его арбы были элитой, отобранной лично им. У него были сложные, глубоко личные отношения со своей командой, и он проводил с ними почти все время, предаваясь одной из трех своих одержимостей: работе, азартным играм или гольфу. Вечерами после закрытия рынков арбы часто сидели вместе, играя в покер, чтобы отточить навыки гандикапинга[843]. Выигрывал обычно Мериуэзер.

Несмотря на свою пассивность и ограниченное влияние в правлении, Баффетт понимал, что такое арбитраж. Но детали бизнеса до совета директоров не доходили, а Уоррен не разбирался в компьютерах, которые стали неотъемлемой частью новой Уолл-стрит. Однако Баффетт прекрасно осознавал, что занимает пост директора корпорации, которая полностью зависит от компьютеров, и это увеличивает риски.

Для Баффетта было очевидно, что люди, которым свойственно ошибаться, в союзе с компьютерами, которые не способны рассуждать, внутри среды, которая не поддается никакому надзору, создают практически неограниченный потенциал для того, чтобы все вышло из-под контроля. Но как член совета директоров он не имел полномочий, чтобы что-то изменить. Он мог только пытаться убеждать других.