Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

Спустя час с лишним после начала конференции один из директоров, сидевший рядом с Мангером, толкнул его в бок и сказал: «Уоррен когда-нибудь покончит с этим?» Чарли ответил: «Может быть, он не очень-то этого хочет. Так или иначе, Уоррен знает, что делает»[906].

Репортеров интересовало все. В какую сумму обошлись правительству подложные сделки? Сколько клиентов заявили Salomon, что не будут больше вести дела с фирмой? Какое выходное пособие получат прежние руководители? Почему Wachtell, Lipton не отнеслась к ситуации более серьезно? Каковы подробности фальшивой сделки, которую в пресс-релизе назвали «розыгрышем на миллиард долларов»?

«Это не розыгрыш. Конечно, лучше было бы назвать это…», – начал отвечать Баффетт.

«Таковы были ваши слова в пресс-релизе», – резко ответил репортер. «Это не мои слова. Я не подписывал пресс-релиз. Это можно охарактеризовать как абсурдный инцидент. В моем понимании розыгрыш – это то, над чем можно посмеяться. В том, что произошло, я не нахожу ни капли смешного», – ответил Баффетт.

Последовало несколько не слишком острых вопросов. Пресс-конференция закончилась.

По крайней мере, в одном Salomon повезло. Ночью по телеграфу пронеслись новости о том, что советский президент Михаил Горбачев смещен с поста президента в результате путча. Фондовый рынок рухнул на 107 пунктов. Новостные выпуски, которые всю пятницу долбили Salomon, внезапно сменили фокус. Весь мир следил за судьбой Горбачева, которого держали под домашним арестом восемь его собственных военных и правительственных функционеров. Когда в Москву вошли танки, клиенты оборвали все телефоны в отделе по торговле облигациями. «Есть много способов уйти с первых полос газет, – сказал один из трейдеров, – но ввод Красной Армии – самый креативный из них»[907].

49. Разгневанные боги

Нью-Йорк, 1991 – 1994

Уверенность регуляторов в том, что Salomon сможет выжить благодаря одной только репутации Баффетта, почти наверняка была ошибочной. Salomon едва выжила даже после того, как Казначейство частично изменило свое решение. Некоторые из ее крупнейших клиентов теперь испытывали отвращение к фирме. Умыла руки сначала огромная и влиятельная система пенсионного обеспечения государственных служащих Калифорнии, а затем и Всемирный банк. Каждую ночь Баффетт видел во сне долги Salomon в сотни миллиардов долларов, которые предстояло погасить в течение следующих нескольких недель. Они проходили перед его глазами, шатаясь, как больные овцы. «Все это могло меня доконать. Я не мог сойти с поезда и не знал, куда он идет», – говорит Уоррен.

Баффетт был полон решимости обнаружить все прегрешения Salomon, признать их и немедленно исправить. Когда Баффетт начал принимать бразды правление на себя, он выяснил, до какой степени руководство Salomon дозировало информацию, которая поступала в совет директоров. Только теперь они с Мангером узнали, что после апрельского признания Мозера в подаче несанкционированной заявки, компания, понимая, что он намеренно ввел в заблуждение клиента, имя которого использовал, заявила, что это результат канцелярской ошибки.

Баффетт не сомневался, как бы он сам поступил на месте начальства Мозера: «Услышав о подобном поступке, вы через десять секунд снимете трубку и произнесете: “Ты уволен”»[908].

Но оказалось, что это не для всех было так же очевидно, как для Уоррена. Мозер был ценным сотрудником, поэтому руководство, вероятно, решило: а что если его можно перевоспитать? Баффетт же мыслил вероятностями. Он прогнозировал вероятность катастрофического исхода, а затем очень быстро прикидывал, что нужно сделать, чтобы снизить ее. В данном случае выходом было немедленное увольнение Мозера и последующее признание. Баффетт думал о честности в черно-белых тонах и не терпел обманщиков.

К сожалению, как узнал теперь Уоррен, в этой ситуации было больше лжи, чем ему говорили. Следователи сообщили, что Фойерштейн в свое время заявил, что действия Мозера носили «преступный характер». С этим поразительно контрастировала его последующая рекомендация не раскрывать информацию, с чем согласилось и остальное руководство. Никто ничего не сообщил о поведении Мозера в нормативно-правовой отдел, который следил за соблюдением требований регулирующих органов. Впрочем, отношение Salomon к соблюдению нормативных требований всегда было вольным. Позже даже возник спор о том, кого следует считать членом нормативно-правового комитета[909]. Так или иначе, руководитель отдела встревожился, когда узнал, что его не посвятили в происходящее, и был возмущен тем, что даже установленные в компании процедуры были проигнорированы. Баффетт и Мангер также узнали о встрече Гутфройнда в начале июня с заместителем министра финансов Бобом Глаубером, после которой руководство Salomon решило, что еще не время раскрывать информацию о действиях Мозера. Позже Глаубер сказал, что его обвели вокруг пальца, как молокососа. Именно эта встреча с Глаубером сильнее всего накалила отношения с правительством и подорвала доверие к Salomon.