Багдад до востребования

Тем временем голубки из поднебесья грез незаметно спланировали на землю, но каждый по-своему. У утонченной мечтательницы Анжелы, уз Гименея не знавшей, прорезались молочные зубки собственницы: мол, завтра что? Одновременно до посла стали доходить слухи: его связь с Анжелой у коллег – притча во языцех. Вследствие чего он постиг: не обруби он тотчас стропила романа, через неделю-вторую на его карьере можно ставить крест. Какие бы чувства его не обуревали к пассии, совершенно очевидно: он не король Эдуард. Ради любви делом всей жизни не пожертвует. Да и травмировать разводом дочерей не отважится.

Так, поскользнувшиеся на склизкой шкурке досужего, голубки оказались в авто, которое мчало их к забвению некогда светлого, обросшего множеством строф чувства. Получасом ранее в одном из пригородных кафе Виктор Викторович объявил Анжеле о ее экстренном переводе в аппарат МИДа, напрочь обойдя вниманием факт их отношений, точно и не было ничего. Словом, с повышением, коллега! Как мы за тебя рады!

Получив столь затейливый поворот от ворот, Анжела буквально онемела – весть о скорой разлуке отторгалась всем естеством. Не могла и поверить, что в основе будто бы престижного перевода – цель от нее избавиться. И Анжелу то и дело саднило, что ее икона – вовсе не романтичный менестрель, а хваткий, если не бесцеремонный, взявший свое аппаратчик. Между тем посвященные ей рифмы вспоминались чаще, взывая на крутящее баранку божество жалобными взглядами посматривать.

Наконец сгусток невыразимой боли захлестнул взбаламученный разум. Анжела, точно дикарка, схватила себя за волосы и возопила:

– Ну скажи мне, скажи: чем я ее хуже?!

Виктор Викторович ошалело повернулся, не в силах взять в толк, кто это «она». По закону инерции он все еще обретался на трибуне «наградной церемонии», не выходя из образа.

– Я ведь намного моложе и в сто крат умнее! – подбросила наводящих эпитетов Анжела, вновь не потрудившись указать адресат.

Посол трусливо покосился, будто вопрошая.

– Твоей коровы! – назвала, казалось ей, виновника своей ссылки Анжела.

Виктор Викторович судорожно распахнул рот, точно от нехватки воздуха. Где та женственная, бесконечно тактичная Анжела, поразившая в самое сердце? Не послышалось ли ему? Отозваться тем не менее не смог, катясь кубарем с горки напускного официоза в шокирующие утробным воем пампасы.

– Мы ведь созданы друг для друга, слепец! – перевернула пластинку сцены Анжела с заезженной с незапамятных времен стороны.

Посувалюк, словно зябко ему, нервно передернул плечами.

– Молчишь, шкодливый кот, сказать нечего?! Я ведь умру без тебя … – брызнула слезами пассия и повалилась всем телом на руль.

Виктор Викторович резко крутанул вправо, должно быть, в импульсивном порыве уйти с проезжей полосы.

Он услышал глухой удар о корпус автомобиля. Боковое зрение выхватило нечто, напоминающее взмах больших крыльев. Оттолкнув от руля Анжелу, отчаянно замотал головой, пытаясь понять, что случилось. Тут его пронзило: выпад Анжелы и последовавший за ним звуко-визуальный эффект – фантазии слетевшего со всех подпорок сознания, расшатанного тайной связью. Оттого самое разумное отдышаться, став на прикол.

Машина у бордюра, но легче не стало – ощущение душевного дискомфорта лишь нарастает. Между тем раздражитель – не Анжела, безутешно рыдающая. Нечто тянет обернуться, фатально, неумолимо. Вновь взмах крыльев, на исходе движения преобразившихся в человеческие руки и, наконец, непереносимое, точно удавка, прозрение: он кого-то сбил.

Взглянул украдкой в зеркало, но чего-либо указывающего на наезд не разглядел. Темно, ни одного фонаря на дороге. Опасливо обернулся и стал всматриваться в окрестности. В ста метрах – «Ауди» с потушенными фарами, дверь водителя распахнута настежь. Сразу же ему до безумия захотелось одного – чтобы дверь как можно скорее захлопнулась. Но ощущение вымершего пространства не предвещало поблажек.

Спустя некоторое время он обнаружил себя понуро бредущим к безлюдной легковушке – ватные ноги, пересохшее горло. Теплится при этом надежда: водитель, быть может, отошел по малой нужде. Место-то подходящее – одни пустыри. И тут, на полпути к «Ауди», чуть отклонившись вправо, увидел позади авто, в метрах пятнадцати, безжизненную ногу, очерчиваемую лунным светом. Остановился, увлекаемый, казалось бы, третьестепенной, не отвечающей диктату момента мыслью: что заставило водителя в полночь спешиться почти в чистом поле? Неужели впрямь облегчиться?