Багдад до востребования

Между тем, состыковав фрагменты сюжетно, он обратился не к началу текста, а к его последней трети – «Памятке по эксплуатации изделия». Первоначально посол ее лишь бегло просмотрел и то наполовину. Не то чтобы стресс его сморил, авантюра – явно не его жанр. Я все еще дипломат, а не детективщик, подумалось ему тогда.

При всем том технология запуска изделия Виктора Викторовича сей момент не интересовала. Он искал то, что прежде успел прочитать, но истолковал, казалось ему ныне, неверно. И та ошибка может дорого стоить – в нынешней, только что обозначившейся призме: ковровые бомбардировки – самая благоприятная перспектива войны. Не быть ей конвенциональной.

Надобный абзац наконец найден, но изучал его Виктор Викторович крайне медленно, причем тремя заходами, беря для осмысления перерыв. В конце концов он откинулся на спинку кресла и добрых полчаса, казалось, приноравливался к истине, при чтении приоткрывшейся. После чего проштудировал памятку до конца, правда, единожды. Встал из-за стола и принялся прохаживаться по кабинету, транслируя собранность, дисциплину мысли и чувств.

В эти минуты, впервые с момента визита Талызина, Виктор Викторович реально взвешивал свое участие в заговоре, только не уступая диктату, а переосмыслив акценты иракского конфликта. На его обновленный взгляд, до сегодняшнего дня Израиль – как самый уязвимый сектор будущей войны – никем не воспринимался. Странами ислама, примкнувшими к коалиции – по причине неприятия еврейского государства как такового. Американцы же дальше кувейтских нефтевышек особо не смотрели…

В гремучую смесь наспех сколоченного антииракского блока Израиль не вписывался, посему и был переведен Вашингтоном на карантин под гарантии зонтика безопасности. Был тот не столь дырявым, как, по большей мере, декларативным. На Потомаке не то чтобы игнорировали своего вассала, не верили в серьезность угрозы Хусейна превратить Израиль в гигантский Освенцим. Суицидальных черт в портрете тирана янки не находили, предполагая, что от первого же щелбана тот пойдет на попятную.

На самом же деле, вдруг обрушилось на Виктора Викторовича, Хусейн приведет в действие антиизраильскую угрозу, и глазом не моргнув. Ведь совсем недавно, усмиряя мятеж, он затравил насмерть собственную деревню, две трети которой – беззащитные старики, женщины, младенцы. Так что убежище – как мертвому припарка, запасайся журавликами…

Тут между тем напрашивается: что мешало Посувалюку, многоопытному дипломату и носителю уникальных наблюдений, осмыслить все ответвления драмы раньше – как только в конце декабря угроза была озвучена? Ведь на политической сцене с тех пор, помимо накала риторики, ничего не изменилось. Все верно. Только в утренней сводке новостей посол первым делом отслеживал намеки о своем разоблачении, а не флуктуации кризиса. Тем самым, был обречен видеть ближневосточный пасьянс усеченно. Лишь прознав, что его жуткая тайная обнажена и он обращен в валюту беспринципного закулисья, из порочного круга самоедства вывалился.

И новая, разверзшаяся горькой истинной явь гласила: дабы себя и подопечных из лап мучительной смерти вызволить, нейтрализация Саддама Хусейна – единственный выход. Так что заколка, определился он, отнюдь не мутант ближневосточного террария, а механизм, преследующий сугубо гуманистические цели. При этом никаких симпатий к Израилю он не испытывал, считая его страной, некогда перспективной, но скатившейся к средневековой племенной междоусобице. Не двигал им и мотив прослыть спасителем человечества, ибо как продукт системы тотальной унификации частью мира себя не ощущал.

Между тем столь радикальный переворот во взглядах – от отрицания авантюры до признания ее правомерности – одно переосмысление анамнеза конфликта породить не могло. По большому счету, Посувалюку ничего не стоило рвануть с персоналом подальше от Багдада, главной мишени коалиции, и где-нибудь отсидеться, благо, транспорта в посольстве хоть отбавляй. Катализатором прозрения послужило иное. Посол, с явной задержкой, допетрил: инструкция не врет, подчеркивая безвредный для жизни характер излучения. Было бы оно смертельным, тогда зачем увязывать «выстрел» с фразой «Примени Ирак отравляющие вещества, американцы затопят зарином Багдад», произносимой за секунду до приведения заколки в действие?

Так улетучилось первое табу, блокировавшее завершающий этап авантюры. Ведь совершить убийство посол ни под каким соусом не мог бы, особенно, столь низкое, укрывшись мундиром дипломатического иммунитета. Второй же барьер – конфликт государственника до мозга костей с чисто криминальной затеей – растворился как только Посувалюк вчера повесил на плечо, выходя на вахту, автомат. Ну и как-то между строк драмы затерялось: уберечься от расправы за грех, им совершенный, можно было, только пересев в попутку заговора…