Багровый берег

Она поднялась, придержав электронный ключ, висевший на шнурке у нее на шее. Поджав губы, она окинула Констанс взглядом, и на ее лице появилось очень неодобрительное выражение.

Констанс последовала за ней по коридору. Еще одна дверь с шипением открылась по мановению электронного ключа, и они вошли в небольшую комнату со столом, покрытым стеклом.

– Пожалуйста, наденьте, – сказала женщина, доставая пару белых перчаток.

Констанс надела перчатки.

– Пожалуйста, не прикасайтесь к документам голыми руками. Здесь разрешается пользоваться только карандашами и компьютерами – никаких авторучек. Садитесь, а я пока достану записки Саттера. В последнее время они весьма популярны.

Она исчезла за другой дверью и меньше чем через минуту вернулась, держа в руках пластиковую коробку с пластиковыми папками внутри. Поставила коробку на стол.

– Одновременно можно доставать только одну папку. Какие-нибудь вопросы, миз Грин?

Констанс почувствовала, что ее снова приняли за последовательницу викки. Она спросила себя, сумел бы Пендергаст, оказавшись на ее месте, воспользоваться этим ошибочным представлением к своей выгоде. Пендергаст всегда с самого начала выстраивал отношения так, что получал наилучшие результаты. Он был неразборчив в поисках преимуществ.

Она будет вести себя так же.

– Насколько я поняла, немало людей желает познакомиться с этими документами? – спросила Констанс.

– Они самые популярные.

– Правда? И среди кого?

– Салем – центр религии викка, что вам, несомненно, известно. – Миссис Джоуб оглядела платье Констанс. – Здесь немало людей, практикующих эту религию, они приходят посмотреть на бумаги и скопировать или сфотографировать, э-э, надписи.

– Вы имеете в виду Тайбейнские надписи?

– Да. – Женщина направилась к выходу.

– Еще один вопрос, если не возражаете.

Женщина снова повернулась к Констанс, на ее лице было написано раздражение.

– Вы знаете что-нибудь про этого археолога – Саттера?

– Саттер не был археологом. Всего лишь любителем в те времена, когда археология едва ли существовала как профессия. Если говорить откровенно, то он был чудиком.

– Почему вы сделали такой вывод?

– Вы сами поймете, когда прочитаете его записки.

– Вы их читали?

– Часть моей работы состоит в том, чтобы знакомиться с содержимым этих папок. Не хочу никого чернить, но вы увидите, что Саттер, как минимум, был фантазером. – Она взмахнула рукой. – Моя воля, я бы выкинула эти записки на помойку. Они могут представлять интерес разве что для тех, кто изучает девиантную психологию. Или… – она сделала многозначительную паузу и снова оглядела Констанс, – или для тех, кто разделяет викканские убеждения.

– Мне кажется, – сказала Констанс, отвечая на ее взгляд, – что вы ошибочно приняли меня за викканку.

– Меня не касаются ваши убеждения.

– Я понимаю, что мое платье старомодно, а мои манеры могут показаться странными, но это потому, что… – Она вспомнила секретаршу в Эксмутском полицейском участке. – Я амиш.

Женщина явно удивилась и растерялась:

– А-а. Хорошо. Я не хотела… показать вам, что вижу в вас кого-нибудь иного, кроме как человека, ищущего информацию. Здесь столько последователей викки, которые приходят читать эти записки. Естественно, начинаешь делать предположения.

– Моя религия считает ведовство, магию недопустимыми. Я здесь, потому что… – Констанс постаралась изобразить, что ее переполняют эмоции, – потому что моя сестра стала викканкой. Я хочу познакомиться с этими записками, чтобы спасти ее.

Удивление на лице миссис Джоуб сменилось смущением.

– Я сожалею… Но как вам помогут эти записки? Я в том смысле, что виккан привлекает к ним, вероятно, любопытство, но, насколько мне известно, они практикуют белую магию, а не черную. А записки Саттера не имеют никакого отношения к белой магии.

– Я пытаюсь найти сестру. Я знаю, она была здесь. Вы ведете список тех, кто запрашивал эти записки?

– Конечно, мы ведем такой список, но… он носит конфиденциальный характер.

При этих словах Констанс наклонила голову и тихонько застонала:

– Понимаю. Правила нужно соблюдать. Просто… я не хочу потерять сестру, отдать ее… викканской религии.

Долгая пауза.

– Что ж, я думаю, мы можем сделать исключение. Я принесу журнал из моего кабинета.

Она вышла. Констанс посидела еще немного со склоненной головой, пока слабая улыбка не исчезла с ее лица. Неприятное чувство, с каким она демонстрировала эмоции, которые никогда бы в реальной жизни не продемонстрировала другому человеческому существу, искупалось успешным обманом этой непримиримой, безапелляционной женщины. С непроницаемым лицом Констанс подняла голову и вытащила из пластиковой коробки первую пластиковую папку, озаглавленную «Новый Салем».

Внутри лежали несколько пожелтевших документов. Она положила первый на сукно и осторожно открыла его. В нем было с десяток страниц, исписанных старательным витиеватым почерком.