Багровый берег

Констанс осторожно шла по лабиринту туннелей. Она видела, что эти переходы, пусть и грязные, вонючие и подернутые серным налетом, вовсе не заброшены. Наоборот, их недавно скрепили известковым раствором, в слабых местах установили деревянные крепи, причем кое-где это было сделано так недавно, что дерево еще выделяло сосновую смолу. Если входу намеренно придали неухоженный и заброшенный вид, то самими подземными туннелями явно пользовались.

В чем состояло их назначение? И что за люди там обитали? У нее имелись собственные соображения по этому поводу.

Пытаясь идти на звук детского плача, она заблудилась в петляющих коридорах. Туннели и движение воздуха по ним странно искажали звук, усиливали его в одних местах и блокировали в других. Водя лучом фонарика по стенам, Констанс то тут, то там видела начертанные на извести или нарисованные мелками либо краской символы, напоминающие Тайбейнские, – колдовские знаки, которые она нашла в «Pseudomonarchia Daemonum», но еще более сложные и изощренные. То, что прежде было подозрением, теперь переросло в убеждение: эти туннели используются неким культом, но не виккой, а настоящими ведьмами – черными.

Констанс остановилась и задумалась над этой жестокой иронией. Слухи и легенды, от которых почти все отмахивались, на самом деле имели реальную основу: ведьмы и вправду бежали из Салема во время процессов, организовали колонию на болотах, а когда в колонии стало небезопасно, перебрались сюда, в Олдем. Вход в эти туннели находился под руинами псевдоцеркви – разве можно найти лучший способ скрыть их воскресные ритуалы от любопытных глаз?

Она знала, что семьдесят пять лет назад жители Олдема переехали в Дилл-Таун и многие переместились оттуда в Эксмут, где оставались и по сей день, жили внешне нормальной жизнью, но для проведения своих темных ритуалов приходили сюда. Констанс задумалась о том, кто из многочисленных горожан, с которыми она сталкивалась, является тайным членом этого ковена.

Она остановилась, чтобы разобраться в собственных эмоциях. То, что она испытывала, было не страхом, а скорее любопытством. Эти темные туннели, которые у обычного человека вызвали бы сильную тревогу, не очень отличались от некоторых коридоров под старым особняком на Риверсайд-драйв, правда если не считать зловония и пугающих символов на стенах.

Констанс внимательно прислушалась. До нее снова донесся детский плач, слабое эхо, странно искаженное подземными петлями и поворотами. Она медленно пошла в том направлении. Звуки постепенно стали отчетливее, и теперь она услышала второй голос: хриплый, прерывистый, но, несомненно, по-матерински заботливый.

Туннель сделал резкий поворот, прошел под низкой аркой, и Констанс оказалась в длинном широком коридоре с высоким потолком, явно имеющим какое-то церемониальное назначение. Стены здесь были оштукатурены, а на штукатурке нацарапаны демонические символы: каждый квадратный дюйм был покрыт выписанными с аккуратной, маниакальной точностью символами, подобных которым она никогда не видела даже в «Daemonum» и в других многочисленных оккультных книгах, которые читала. Здесь в воздухе висел еще более отвратительный запах – смесь грязи, фекалий, гноящейся плоти. Вдоль стен стояли небольшие каменные резервуары с налитой до краев нефтью, в которой плавали фитили. По-видимому, это пространство использовалось для каких-то процессий. Но куда двигались эти процессии? Коридор заканчивался каменной стеной.

Девчоночий плач стал громче и отчетливее. Констанс с удивлением повернулась в ту сторону. Плач доносился откуда-то из-за ее спины, из-за низкой арки, выходящей из длинного коридора. Она медленно подошла к арке и посветила фонариком в проход за ней. Коридор оказался коротким и заканчивался каменной камерой со ржавой решеткой, запертой на блестящий медный навесной замок. Внутри камеры она увидела нечто, показавшееся ей на первый взгляд грудой грязного тряпья, укрытого лохмами спутанных волос. Она приблизилась и оторопела от ужаса, поняв, что смотрит на два человеческих существа: взрослую женщину и девочку. Мать и дочь? Судя по тому, как они прижимались друг к дружке в прохладной камере, так оно, вероятно, и было. Они смотрели на нее, не издавая теперь ни звука, защищаясь от света ладонями; их опухшие глаза были широко открыты от страха, а лица настолько грязны, что Констанс не могла разглядеть их черты или даже определить цвет кожи.

Она опустила фонарик и подошла ближе:

– Кто вы?

Молчание, только две пары глаз, устремленных на нее.

Она ухватилась за замок, дернула его:

– Где ключ?

Ответом на ее вопрос стали неразборчивые завывания и рыдания девочки, которая протянула руку через прутья решетки. Констанс шагнула вперед, чтобы взять девочку за руку, лишь мгновение поколебавшись при виде грязи. Девочка, вскрикнув, схватила протянутую руку, сжала ее с невероятной силой, словно чтобы не лишиться этого единственного пути к спасению, и что-то забормотала. Констанс не знала этого языка, а через несколько секунд поняла, что это и не язык вовсе – просто поток квазичеловеческих звуков.