Багровый закат

…Обратный путь был преодолен значительно быстрее. Без особых приключений они прошли огромное расстояние по Великому шелковому пути. Далеко позади остались Марканд и дружественная Адиабена.

Караван приближался к Модиину.

Ицгар впервые ощущал гордость, вспоминая, как на бесконечных пустынных дорогах их преследовали шайки грабителей, но охрана каравана, куда входил и он, была готова к любой неожиданности. Каждый знал свое место в обороне и что надо делать. Но, что было интересным, об этой готовности знали и разбойники. Однажды он в этом убедился.

Как-то на пустынном участке пути на караван напали грабители. Однако, как только они приблизились, раздался громовой голос могучего Йорама: "ШМА ИСРАЭЛЬ! АДОНАЙ ЭЛОКЕЙНУ – АДОНАЙ ЭХАД!" – и подняв высоко над головой припрятанное оружие, охрана бросилась на разбойников. За ней ринулись погонщики и он, Ицгар.

В ответ на возглас Йорама послышались выкрики среди нападавших: "ИУДЕИ! ИУДЕИ!" – и разбойники в панике разбежались

Юноша с удовольствием вспоминал, как они преодолевали горные перевалы, где лежал лед и сверкал снег, или как долгой вереницей шли сквозь лесные заросли и ущелья.

На верблюдах, мулах и рослых самарийских ослах были хорошо уложены тюки с оружием, а поверх этих тюков – ковры из Сабзевара и Марканда, сотканные руками местных иудеев.

Ицгар не без затаенной гордости видел, как эти мастера радовались, что их ковры отправляются в Иудею, в святой Иерусалим, их сердце, их вечную и незабвенную столицу.

Правда, вспоминает Ицгар, при всех самых теплых чувствах к Святой земле, они упрямо торговались, не хотели уступить ни динария, зато товар был самого лучшего качества.

А как они обрадовались, когда Нимрод согласился купить несколько десятков платков из тончайшего шелка! – Ицгар с теплотой вспоминает этих мастеров, их тонкие длинные пальцы, умевшие разматывать тончайшую паутину коконов, чтобы затем из этой паутины создать прочное шелковое полотно.

Жаль, что Юдит не была с ним, с волнением думает Ицгар, она бы тоже восхищалась, видя тончайшую многоцветную работу.

Он знает, что Юдит любит чистые тона цикламенов, васильков, белые венчики ромашек, как бы освещенные желтым солнцем сердцевины цветка. И как она будет рада, когда увидит шелка, закупленные им у владельца прославленной красильни Йоханана.

Только сам Йоханан и его сыновья знали, как добиться окраски шелка в столь яркие и чистые цвета: синий, красный, голубой, желтый и зеленый.

Он с добрым чувством вспоминает, как Нимрод, заметив, что он, Ицгар, рассматривает шелковые ткани, со столь повышенным интересом сказал:

– Если тебе нравятся эти ткани или сшитые из них одежды, купи, сын, сколько хочешь и кому хочешь…, – и эти слова были сказаны тепло и заботливо.

До поездки в Марканд Нимрод никогда так его не называл. Разве что, когда отчитывал его за допущенный просчет.

Он чуть обижено говорил:

– Нет, сын мой, так делать нельзя, не то мы с тобой пойдем домой пешком, как паломники – без денег и без товара.

В слова сын мой , как почувствовал Ицгар, Нимрод вложил очень многое: любовь, тревогу, надежду. И Ицгар повторяет про себя запомнившиеся слова Нимрода, как-то сказавшего, что каждый человек – загадка, и эту загадку трудно отгадать.

Многое раскрывается лишь тогда, кода занимаешься общим делом. И узнаешь его во множестве разных ситуаций. Тогда сама жизнь по черточке рисует: кто есть кто. Проявляется настоящая, внешне невидимая суть человека.

Его мысли были прерваны, когда он увидел струйку дыма, вьющегося над гончарными печами Эльки.

– Мы дома! – вырвался невольный клич у Ицгара.

" Дома-а-а-а!" – Прокатилась волна радости вдоль всего каравана. Радости возвращения.