Багровый закат

Отдавая своего белого ягненка Бен-Цуру, Шифра ничего не сказала, но он видел её волнение и умоляющий взгляд. В ответ успокаивающе улыбнулся, шутя попросил, чтобы она не переживала: он вернет ей ягненка, лишь немного окунув в бассейн. Впоследствии оказалось, что не зная того сам, он сказал правду. Ягненок, действительно, возвратился к Шифре.

Обширная площадь перед Храмом, встретила их многолюдьем. Повсюду царило праздничное настроение. Воздух был пропитан ароматами воскурений и дымком, тянущим со стороны жертвенника. Люди располагались на площадях, улицах, узких переулках.

Здесь, у стен Храма, в пасхальные праздники приносили священные жертвы, усердно молились, встречались с близкими, родственниками, знакомыми, взошедшими к Иерусалиму из самых отдаленных мест Иудеи – Бет-Шеана, Тивериады и Кумрана, Галилеи и Лахиша, Беэр-Шевы и Кесарии.

Было здесь немало паломников и из других провинций империи – Вавилонии, Египта, из Кипра и самого Рима.

Никого не удивляло, что при таком скоплении народа, в плотной массе людей проплывали гребни сверкающих шлемов римских солдат.

В большинстве случаев это были спокойные молчаливые люди. Они дружески улыбались, когда хрупкая, как былинка Эфронит, приветливо махала им рукой, или угощала кубком пасхального вина.

Будучи приглашенными, солдаты с явным удовольствием принимали участие в трапезе, хотя не всем им нравилась шумная толпа иноверцев-иудеев, поклоняющихся своему невидимому богу. Злила независимость этих людей, их свобода в обращении друг с другом и посторонними. Однако особую подозрительность у солдат вызывали закутанные в плащи мужчины и женщины, лиц которых они не могли разглядеть.

Вся эта молящаяся, торжествующая, аппетитно жующая масса жила своей жизнью, своими интересами, как будто бы не римляне, а они были здесь подлинными хозяевами.

– Эти люди хуже рабов! – негодовали иные солдаты. – Они не желают помнить, что принадлежат к Великой Римской империи, что именно она истинный хозяин этой земли.

Постепенно Шифру охватила возраставшая тревога: мужчины, отправившиеся к жертвеннику, уже давно должны были возвратиться. Шифра знала, что у жертвенника всегда большая очередь, и все же, эта задержка казалась ей чрезмерной. Она вдруг обнаружила, что Бен-Цур, взял с собой лишь часть соли, столь необходимой при вознесении на костер жертвенного животного. И это еще больше тревожило её.

Волнение усилилось, когда она вдруг засомневалась – примут ли коэны её белого ягненка, выращенного дома, а не в стаде? И она, не переставая, горячо молилась за благополучие её семьи и семей близких ей людей.

Наконец-то Бен-Цур, Шмуэль, Элька, Ноах и Давид принесли мясо жертвенных животных. Шифра сразу же подошла к Бен-Цуру, и он подтвердил её опасения. Белого барашка Шифры служители Храма отвергли. Причина была весьма веская: – барашек вырос не со стадом, то есть не в поле, а значит, не впитал в себя сок и горечь степных трав, влагу утренней росы – всё то, что дарит каждому живому существу создатель Земли – Всевидящий Адонай.

– И, чтобы тебя не огорчать, – виновато объяснил Бен-Цур, – мне пришлось отправиться к Царскому портику, что находится южнее Храмовой горы, и купить другого барашка, одобренного служителями Храма. Белого же возьмем обратно домой. Значит, еще не пришло его время.

Бен-Цур не думал, что Шифра примет его сообщение со столь глубоким отчаянием. Лишь теперь он понял, что в факте отвержения священнослужителями её барашка, она узрела недоброе предзнаменование.

Охваченный глубоким сочувствием Бен-Цур присел рядом с Шифрой. С нежностью положил руку на её плечо.

Женщины тем часом тщательно отодвинули мусор, которого всегда было множество на иерусалимских улицах, расстелили широкие холщовые скатерти. Извлекли из переметных сум кувшины с пасхальным вином. Возложили опресноки на тонкие, чуть позванивающие керамические подносы. Эти подносы изготовил к пасхальным праздникам еще покойный Эльазар Бен Рехавам.

По установившейся традиции, Шмуэль неторопливо разрезал на сочные куски излучающее аромат мясо жертвенных ягнят. Он явно подчеркивал торжественность наступившего часа. Ломти получались аккуратными, почти равными, весьма аппетитными. Песах был один из немногих дней в году, когда многим иудеям выпадала возможность вволю полакомиться мясом. Расселись в удобных позах. Мужчины возлежали на небольших подушках, расшитых пурпурными нитями. Приготовились к чтению пасхальной молитвы и последующей обильной трапезе.

Спустя некоторое время после начала молитвы, к ним приблизились двое легионеров. Увидев их, Шифра выбрала опресноки покрупнее, возложила на них овощи, сдобренные оливковым маслом, сладкие стручки, несколько ягод смоковницы и с улыбкой протянула солдатам.

Однако один из них, старший по чину, отодвинул её руку и вызывающе громко произнес:

– Смотри, Курций, эти никчемные иудеи жрут жертвенное мясо, как собаки! Нет бы угостить римского солдата жареной бараниной!.. Суют нам сухие подошвы с подножной травой.