Багровый закат

Он поднялся. И Шифра увидела, что её Бен-Цур на целую голову выше всех, находившихся на площади. Он легко прошел сквозь массу людей, медленно двигавшуюся навстречу копьям легионеров, и вскоре оказался впереди. С некоторым удивлением обнаружил, что рядом с ним находится рав Нафтали, выделявшийся белыми одеяниями старейшины Синедриона.

Перед броском копий легионеры замерли.

– Прокуратор Вентий Куман! – перекрыл шум толпы голос Бен-Цура, и он поднял полусогнутую руку в приветствии, принятом среди военных.

– Я, Бен-Цур, как ты знаешь, назначен Его Святейшим высочеством императором Клавдием командующим Иудейским корпусом!

– Знаю… – бесстрастным голосом ответил Куман, и тут же добавил:– Покойным императором… – затем двусмысленно улыбнулся. – Чего же ты хочешь?

– Прошу тебя, прикажи войскам прекратить бессмысленное кровопролитие. Здесь не будет победителей. Здесь все проиграют…

Прошло несколько минут. Куман размышлял. Огромная площадь перед Храмом, была заполнена людьми. Среди них были хлеборобы, пастухи, сыроделы, кузнецы, шорники, снабжавшие всем необходимым не только римскую армию, они в значительной степени обеспечивали хлебом и мясом также и великий Рим, его роскошь и процветание…

Между тем, лавина разъяренных людей вновь начала медленно двигаться на его небольшой отряд готовых к бою легионеров.

Видя, что назревает взрыв, к которому ни он, ни вообще римские власти не готовы, Куман вынужден был признать, что стоящий перед ним иудей, или кто он там, абсолютно прав.

В данный момент, у него, Кумана, явно проигрышная позиция. Да, солдаты его " хватили через край", и ему, Куману, и так не очень жалуемому императором, совсем ни к чему восстание этих фанатиков.

Он велел опустить паланкин, вышел из него, выпрямился, высоко поднял руку, требуя всеобщего внимания. И, действительно, двигавшаяся по всей площади толпа остановилась. Этих мгновений было достаточно, чтобы Куман полностью изменил грозящую взрывом ситуацию.

– Правом, данным мне Сенатом и Его Божественным величеством императором, – раздался его властный голос, – приказываю: легионера Курция, осмелившегося осквернить Святое Писание народа Иудеи, дружественной Риму – казнить.

Он сделал короткую паузу, добавил:

– Сейчас! И на этом месте!

Курция казнили его же сотоварищи по центурии.

В онемевшей от ужаса толпе раздались истерические крики, плачь детей, стенания женщин, но голос Кумана перекрыл поднявшийся шум. Он произнес:

– Верные Римской империи жители Иудеи, могут продолжать свое празднество!

Прокуратор вернулся внутрь роскошного паланкина и тут же убыл, окруженный плотным кольцом легионеров.

Вскоре опустела обширная площадь на Храмовой горе.

Никто не ожидал столь печального завершения Великого праздника Песах. Люди шли домой, унося убитых, раненых и свое бесконечное горе.

Глава 8 Мираж иудейского корпуса

Возвращение в Модиин было печальным. Многие жители селения были ранены. И Шифра, используя имеющиеся у неё запасы трав, составляла мази, делала настои, лечила людей. Ей без устали помогали Бат-Шева, Юдит, Ора и Эфронит.

Бен-Цур видел, что это занятие отвлекало Шифру от тяжелых мыслей, смягчало боль души. Он и сам был глубоко опечален, и к этой печали примешивалась неисчезающая тревога. Он, как никто другой осознавал, что произошедшее на Храмовой горе – не случайная вспышка непримиримой вражды между римскими властями и его соплеменниками. В этой вспышке Бен-Цур видел предзнаменование грозных событий.

Он осознавал, что в назревающем конфликте военная сила, которую он создаст, будет играть важную балансирующую роль. Как осознавал и то, что его личные замыслы не совпадали с замыслами римлян. Но поймут ли это его близкие, его товарищи, жители Иудеи?

Тем не менее, он с удвоенной энергией принялся за формирование иудейского корпуса

Глубокая озабоченность не покидала его ни на один день. Бен-Цур понимал, что формирование корпуса будет нелегким делом. Он ли не знал народ, частицей которого стал! Вспыхнут дискуссии, взовьётся пламя десятков прямо противоположных мнений.

И, действительно, вскоре ему пришлось в этом убедиться.

По давно установившейся традиции, для решения важных вопросов, выходящих за пределы интересов города, созывалось Большое Собрание жителей Модиина и всех прилегавших селений. При этом всегда приглашался один из старейшин Синедриона. Как правило, этим представителем был рав Нафтали. Так и сейчас…

Среди народа, заполнившего обширную площадь у подножья Титуры, которую Нафтали, шутя, называл римским словом форум , Бен-Цур увидел группу незнакомых людей. По их одежде легко было определить жителей Иерусалима. В группе выделялась чуть сгорбленная фигура высокого, жилистого мужчины. Оба конца его головной повязки были опущены. Он был похож на римского солдата, на голове которого находился шлем, прикрывающий лицо и уши боковыми щитками. Темные глаза тонули в припухших веках. Было в нем что-то настораживающее. Бен-Цур, вглядевшись в его лицо, не сразу узнал Тарфона