Байки. Часть 1

...А ещё во дворе жил Женя. Женя был молодой, лет 27, и имел белые «Жигули» с круглыми фарами. Хорошая, кстати, иллюстрация благосостояния в Советском Союзе: на весь пятиподъездный двор - один автомобиль... Обычно Женя просто садился в авто и уезжал, но если вдруг открывал капот и начинал копаться, мы всегда подходили и тоже заглядывали. Задавали вопросы, давали советы... Поджидали момента, пока Женя закончит ремонт и вытрет ветошью руки. Тогда можно было затребовать честное «прокатите по двору?».

В жигулях пахло по-особенному. Пластик, дерматин, бензин или смесь всего этого... и с годами это не проходит. Когда у меня, спустя 30 лет, появилась «четвёрка», она пахла точно так же...

...Детские критерии выделения из толпы незатейливы. Сёстры Фаина и Ребекка Яковлевны были еврейки. Самые настоящие. Мужей у них не было, прожили всю жизнь вдвоём. На Новый год они наряжали крохотную ёлочку малюсенькими игрушками. Но самыми, что ни на есть, настоящими. Стеклянными шарами, сосульками, звёздочками, только сделанными для лилипутиков. Я много раз вслух восклицал, как мне хотелось бы хоть одну такую игрушечку. Сёстры ни разу не отреагировали... Еврейки...

...Пашкин папа был водителем Икаруса. 11-го маршрута. Он возил людей в аэропорт. Я думал: это, наверное, очень приятно делать такое полезное дело – доставлять пассажиров с чемоданами к самолётам, на которых они полетят в командировки. Конечно, в командировки, не на отдых же? На отдых на самолётах не летают. На отдых или быстро едут на автобусе на дачу или долго – на поезде на курорт. Мне повезло, я ездил. На Чёрное море. Один раз.

...Динькина мама была фарцовщица. То есть, тогда-то я такого слова не знал. Знал, что она где-то в непонятном месте что-то полезное, но дефицитное покупает, а потом всем жаждущим втридорога продаёт. Жаждущих было много, поскольку дефицитным было всё – от пудры с тушью до колгот с жакетами. Моя тётушка была ее частой клиенткой, а папа ругался, что она поощряет эту барыгу заниматься вредным делом. Тётушка не соглашалась, что дело вредное. Гендерное недопонимание, перерастающее в идеологическое...

Так и жили...

***

А ещё во дворе жил благообразный седой профессор (или академик, кто их разберёт) с бородкой, который знал кучу языков и считался светилом Союза в каких-то там отраслях, а также абсолютно чёрный и слегка придурковатый татарин. Может, для взрослых они и не были особенно заметны, но мы – подростки – этих двоих из толпы содворян всегда выделяли.

Сижу я как-то вечером под аркой, которая ведёт в наш двор, и вижу картину: с работы с портфелем неспешно возвращается профессор. Навстречу ему также неспешно, но заметно шатаясь, бредёт датенький татарин.

Оп, встретились. Профессор пытается татарина обойти, тот поднимает на профессора глаза, у него какие-то файлы в черепушке сходятся и он говорит на чистом татарском языке что-то типа «гыр-гыр-гыр».

Профессору явно неприятен и вид этой неглаженной личности и ситуация в целом, но он же воспитанный человек, он переспрашивает.

— Что-что?

На что татарин, нисколечко не стесняясь, тут же повторяет.

— Гыр-гыр-гыр.

Профессор на пару секунд задумывается и глубокомысленно говорит

— Ничего не понимаю!

И тут дворник поднимает палец и угрюмо отвечает по-русски

— Вот то-то!!!

Конец диалога.

***

Году в девяностом перевозили мы мою бабушку из Красноярска в Славутич. В квартире уже все шкафы разобрали, шмотки по коробкам упаковали, пришедший пятитонник почти под завязку загрузили. Но вдруг обнаружилось, что есть ещё подвал! Всё детство у бабушки провёл, а не знал, что у них что-то в подземной «стайке» хранится.

Спустились вниз, а там - пещера Алладина. Какие-то старые трёхстворчатые трюмо, древнючие резные комоды, лыжи, санки, набитые чем-то мешки, стопки книг и всякая всячина – от пола до потолка. Папа меня в середину засунул, говорит: «Подавай из углов всё, что сможешь». Я и подаю, предварительно пытаясь для себя оценить полезность раритета.

И тут вижу, у стены стоит какая-то одинокая дверца от холодильника. У бабушки на кухне стояла такая дрындычащая древность округлых форм под названием «Мир». Вот в точности от нее запчасть. Думаю, кому нужна лишняя дверка, если мы и сам холодильник уговорили бабушку оставить? Приподнимаю штуку и что есть силы выкидываю из «стайки» как можно дальше. А металлическая дверка берет и при ударе разваливается на десяток частей. Что за чудеса?!

Выбираюсь из завалов, подхожу и… холодею. Обнаруживается: то, что я посчитал дверкой, оказалось задней стороной вылепленной объемной картины Шишкина «Утро в сосновом бору». Я в первый раз увидел, что картины можно лепить!!! Выпуклые деревья, поваленная сосна, медвежата. Всё в объеме, вырастает из плоскости, можно потрогать. И всё это рассыпалось на части. Из-за меня!

Боже, как я расстроился! Хотел на память себе хотя бы одного медвежонка отбить, отломать, но не сумел.

Спустившийся за очередной порцией вещей папа моего горя не понял, а бабушка, когда я прибежал ей сознаваться, даже не вспомнила, что у нее что-то подобное было...

А мне до сих пор жалко…

***