Байки Чёрного Майя (СИ)

Черные волосы, белый овал лица – но тем отчетливее в ярком свете софитов заметны серебряные нити седины и усталые морщинки вокруг глаз. Голос по-прежнему силен и звучен, но тембр его изменился, стал ниже и глуше – тебе приходится напрягать связки – вот откуда эти частые перерывы между песнями, вот для чего эта кружка с теплым отваром – и ты пьешь, припадая к ней, понемногу, по два-три глотка, чтобы смягчить пересохшее горло… Тинувиэль. Тинувиэль из Дориата, где же твои тяжелые ботинки и два десятка сережек в ушах? Отчего все чаще ты разминаешь затекшее от грифа запястье, непривычно тонкое без многочисленных ярких браслетов, сплетенных из кожи и бисера? Все слабее удары пальцев по струнам, печально гудит перетянутое витое серебро, и щемящая тоска лейтмотивом пронизывает даже самые веселые песни… Тинувиэль… неужели только я один вижу, что сотворили с тобой эти жалкие сорок лет? Неужели все твои поклонники, собиратели автографов, неужели никто из них…

- А сейчас, дорогие мои друзья, – Тинувиэль откашлялась и привычным движением отбросила челку со лба – я спою вам одну свою новую песню… – и, скосив глаза на очередного остряка-самоучку из второго ряда, ехидно добавила – Да, совсем-совсем новую!

В толпе засмеялись, а дева-менестрель, сделав шутливый реверанс, усилием воли согнала с лица улыбку и, подкрутив колки порядком расстроенной лютни, заиграла что-то медленное.

- Эту песню я посвящаю вам, – негромко сказала Тинувиэль, перебирая струны, – моим добрым друзьям и новым слушателям, всем, кто был со мной все эти годы и тем, кто присоединился лишь сегодня. Я люблю всех вас…

И она запела.

Песня не была похожа ни на одну из предыдущих, и в то же время, в ней легко узнавались все творения, когда бы то ни было выходившие из-под авторского пера. Вставало зарево горящих кораблей в Лосгаре, и плескали над волной белые крылья чаек, провожая уплывающие в Валинор корабли, и странников уводили прочь дальние дороги, и ложились под ноги драгоценные копи закатного золота… здесь было все. Я смотрел на нее и мне казалось, что она тоже видит меня – странного парня в черном, немного похожего на Эдайн. Видит в толпе – одного, видит – глаза, а не море огоньков, покачивающихся в такт мелодии. В темноте пламя маленьких свечек казалось особенно теплым, в отличие от чародейского освещения над головами, и сама сцена казалась кораблем, что плывет в ночи по теплому светящемуся морю, вдаль, к неизведанным берегам, а Тинувиэль стоит на палубе и свежий морской ветер надувает белые паруса. Значит, надо плыть…

И какая разница, что никогда не придет за тобой настоящий корабль из Валинора, и что никогда ты не спрыгнешь на алмазный песок Амана – разве это важно? Задник сцены – твой парус, и волны наших рук, и золотые россыпи закатов, и серебро родников, и жемчуг утренней росы в волосах – все это здесь, рядом. Чтобы жить вечно…

Песня закончилась, и снова раздались аплодисменты и восторженные крики, и визжали поклонники, и улыбалась певица, и ее смех звенел под черными сводами сосен, и пылали разноцветные софиты, но я уже понял все, что Тинувиэль собиралась сказать мне и всем этим ребятам со свечками в руках. Ее новая песня называлась «Намариэ» – «Прощание». Прощание с нами…

Я оказался прав. Дортонионскому концерту суждено было стать последним в жизни великой певицы, поэтессы и композитора Сумрачных Земель. Через четыре года Лютиэн Тинувиэль не стало.

/Т.О. 21.12.2008г./

====== Пираты ангмарского кризиса ======

Высокий свод небес дышал величием и покоем, воздух благоухал ароматами трав и дивных цветов из Садов Йаванны. Там, за морями сейчас время холодов и вьюг, время сна природы, время белого безмолвия. Но здесь, в Благословенной Земле царит вечная весна. Таков Аман, край, не знающий скорби. Это сердце западного предела, Валмар Многозвонный. И даже боле того.

Владыка Мира, верховный Вала Манвэ, прозванный Сулимо, встречал рассвет на одной из смотровых площадок дворца Ильмарэн. В принципе, назвать сие творение надмирной архитектуры дворцом можно было весьма условно: жилище повелителя ветров и его супруги, возжигательницы звезд, представляло собой невероятно тугое переплетение террас, лесенок, разнообразных балконов и портиков, которым колонны заменяли сплошные стены. В центральном зале Ильмарэна стояло самое удивительное сокровище – Арфа Ветров – музыкальный инструмент, чьи струны, будучи натянуты в высокой сводчатой арке одного из внутренних переходов, звучали от малейшего движения воздуха, и голоса больших и малых ветров, пролетая насквозь, услаждали слух своей немолчной песней.