Байки Чёрного Майя (СИ)

Я стоял в задних рядах и незаметно разглядывал тех, кто сегодня пришел на концерт моей любимой певицы. Здесь были Эдайн из Лотланна и синдары из Хитлума, несколько нолдор – откуда, хоть убейте, не пойму! Публика в основном остроухая, причем, судя по количеству Перворожденных, многие из них не были местными жителями, а проделали долгий путь из Оссирианда следом за певицей.

Тинувиэль вышла на сцену под аплодисменты и восторженные крики приветствий. Ее освещали далекие звезды и цветные эльфийские огоньки. Время оранжевых рубах прошло безвозвратно – на певице было неброское синее платье и серебристая накидка на плечах. Зато все остальное осталось без изменений, и особенно прическа – четыре косы и длиннющая челка. Ну и, разумеется, образ девы-менестреля нельзя было бы считать законченным без ее знаменитого инструмента: ах, вот и он: видите этот яркий блик полированных дек, побежалость искр серебряных струн вдоль смоляной черноты грифа? Слухов и легенд о черной лютне, расписанной языками пламени, в свое время ходило ничуть не меньше, чем о самой Тинувиэль из Дориата.

По одной из версий, лютня принадлежала Феанору, которому непредсказуемая народная молва отчего-то неожиданно приписала страсть к пению и умение играть. По другой, ее преподнес певице в дар безутешный Даэрон, чью любовь дочь Тингола некогда отвергла (опять же совершенно неподтвержденная информация – насколько я знаю законы сцены, Тинувиэль и Даэрон не могли приходиться друг другу никем, кроме соперников. Тинувиэль выиграла этот бой, а безутешный Даэрон вынужден был покинуть Дориат и поискать себе менее избалованную…кхм, аудиторию). Также нечто подобное рассказывалось об одном из сыновей Ярого Пламени (наиболее часто упоминались Келегорм, Куруфин и Карантир – стоит обратить внимание на то, что Маглор – единственный менестрель этого неуважаемого мною семейства – по мнению народа, такого подарка Лютиэн не делал, наверное потому, что самому Маглору лютня была нужнее). Но самая фантастическая версия заключалось в том, что эта лютня была: первое – зачарованная, второе – сделана лично… мной(!), и третье – именно на этой лютне я аккомпанировал себе во время Поединка на Песнях Силы с безвременно усопшим Фелагундом (усоп он, как же: он и сейчас, небось, дрыхнет у камина, чудо заморское!)

Первой песней концерта был, естественно старый хит «Дым над водой» – громче всех орали нольдоры, заслуженно считавшие эту композицию своей. Потом настал черед «Ярого пламени» и «Нам снится Ламмот» – соплеменники Феанора были в восторге, я думаю. Потом Тинувиэль перешла к своему альбому «Лэйтиан» – своего рода небольшая история о чудесном обретении Сильмарилла – на мой вкус, слабовато, но народу нравится, да и потом: не рассказывать же им правду, в самом деле! Хотя песня «Я смотрю на восход» из того же альбома очень даже ничего – хотя меня всегда смущало в ней взаимное расположение сторон света: как можно, глядя на восход, видеть там стены Пелори? Одним словом, Тинувиэль пела и пела, а я никак не мог понять, почему чувствую себя точно дуб в ожидании молнии, почему так воротит с души от всех этих остроухих рож, и что, Тьма изначальная, происходит с моей Тинувиэль?

Видите ли, я – Майя. Понятие времени у подобных мне совершенно иное, нежели у Детей Эру. Давность того или иного события мы осознаем лишь благодаря тому, что храним в памяти его точную дату. На деле, разница между десятилетием и столетием для нас почти неуловима, ведь мы были всегда и уйдем последними. Ни один из Майя не сможет назвать дату своего рождения, ибо мы не были рождены никогда, а если нет отправной точки, то отсчет времени не имеет смысла. Использование летоисчисления, придуманного Детьми Единого, во многом помогает нам избежать путаницы, хотя в любом случае, год, месяц и число остаются для нас просто словами: мне четыре тысячи восемьсот пятьдесят семь лет – но эта приблизительная цифра обозначает лишь время моего пребывания в данном телесном воплощении, только и всего. И только лишь когда перевел взгляд с залитого светом софитов лица Тинувиэль на лица в толпе, я понял, что произошло. Понял и ужаснулся…

Прошло ровно сорок лет с того дня, когда я в последний раз видел дочь Тингола и Мелиан. И не только ее: в толпе попалась пара-тройка физиономий, примелькавшихся по прошлым концертам в Нарготронде и долине Сириона. Эльфийские лица лишены возраста, они остаются свежими, юными и прекрасными и через сотни, и через тысячи лет – старость у Перворожденных наступает иначе, нежели у Младших Детей Единого. И тем заметнее на фоне этих ребят выглядел груз четырех десятков лет, легший на гордые плечи той, что, будучи рождена от Элда и Майя, выбрала удел Смертной.