Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

— Прошу поднять руки! За?.. Против?.. Воздержались?.. Итак, проходит второе предложение.

— Это передергивание!

— Это мнение большинства! Прошу внести в протокол!

— Никаких протоколов!

Тут требуется понимание. Слово — оно как птица. Вылетит — и докажи, что было. А слова на бумаге, в протоколе — это документ, голый непреложный факт. Никуда от него не денешься.

А по голосованию-то выходило, что мартовцы — в большинстве. Будущие же большевики во главе с Владимиром Ильичом — в меньшинстве. Всего на два голоса меньше они набрали. Но меньше. История балансировала на острие.

И вот тут свою наиважнейшую роль сыграли евреи.

— Пишите! — яростно выкрикнул Мартов Владимиру Ильичу.

— Не буду!

— Тогда я сам! Дайте протокол!

Мартов потянулся за бумагой.

— Не дам!

Владимир Ильич двумя руками толкнул Мартова в грудь. Прямо на Бухарина. Тот проснулся, очумело крутанул головой. И врезал щуплому уклонисту с полного разворота.

— Наших бьют! — взвизгнул Мартов и отмахнулся рукой от соседа.

— За что? — удивился тот и тоже ударил кого-то рядом.

Рукам дали полный ход. С пиджаков полетели пуговицы. Под чьими-то сапогами хрустнуло пенсне. Представитель еврейского союза «Бунд» схватился за голову:

— Мне попали, Изя! Мне попали!

— Бежим, Фима! — поддержал его напарник. — Это не съезд партии, а какой-то еврейский погром!

И они устремились к выходу.

— Уходим! — зычным голосом завопил Мартов. — Нас больше!

Делегаты повскакивали с мест с намерением уйти.

— Куда? — заревели из президиума.

— Нужно уточнить позицию по концепции.

— Назад!

Коба водил головой туда-сюда. Троцкий гаденько улыбался в ладошку и не трогался с места. Владимир Ильич делал рукой какие-то знаки Дзержинскому.

Двое бундовцев успели выскочить наружу. Остальных на входе остановил Феликс Эдмундович с железкой в руках и сардонической улыбкой на лице.

— Па-прашу на место, господа!

Толпа наперла. Железняк прилег к своему стальному другу и дал длинную очередь холостыми в потолок.

Отщепенцы попадали на пол и, пятясь, задами поползли на свои места.

— А теперь давайте проголосуем! — ласково предложил им Владимир Ильич. — Прошу за первое предложение.

После ухода двух бундовцев, намечалось равенство. Только этого не случилось. Троцкий, уныло глядя в окно, нехотя поднял свою руку за предложение Владимира Ильича.

Вот так и произошло то, что знают все: большевики стали большевиками, Владимир Ильич занял место главы партии, а меньшевики остались в ошметках истории.

Несколько евреев сумели своими действиями повернуть ход исторического процесса. Мудра, ох, мудра была Надежда Константиновна, которая сделала ставку на евреев. Или знала что-то. Или догадывалась. Или предвидела.

Партийные деньги

Партия раскололась надвое. Возник спор — как делить деньги? Каждый требовал свое.

— Хотелось бы получить нашу долю, — выступил меньшевик Мартов.

— Да, да, — поддержал его старый марксист Плеханов. — Фракций — две. Поэтому по справедливости — фифти-фифти.

— Это неправильно, — возразил ветерану партийный лидер. — Ведь мы — большевики!

— Мы — главные! — подхватил Троцкий. — Большевикам — семьдесят процентов, меньшевикам — тридцать.

— Архинеправильно! — нахмурился Владимир Ильич. — Меньшевики — наши идейные противники. Нельзя финансировать их развитие.

— Нельзя! — воскликнул переубежденный Троцкий. — Надо все деньги отдать нам, большевикам.

— Опять вы, батенька, ошибаетесь! — осадил соратника Владимир Ильич.

— Как же в таком случае следует поступить? — растерялся многоопытный Плеханов.

— Да? Как? — поддакнул Троцкий.

— А вспомните народную притчу про прутики и веник. Отдельные прутики легко сломать. А связанные в пучок они образуют особую прочность.

— Как же это применить к деньгам?

— Все деньги должны находиться в одном месте. Надюша, дай-ка мне ключик от нашего сундучка!..

Меньшевики утихли и успокоились. Лишь Троцкий продолжал подзадоривать марксистов.

— Надо ж: себе купил макинтош, жене — бижутерию!

— Надежда Константиновна — товарищ по партии. И она должна достойно ее представлять.

— А макинтош? Это буржуазная роскошь!

— В макинтоше я гуляю по улице. И в удобном для тела состоянии строю планы по ускорению прихода революции.

— Революция — исторический процесс. Его нельзя ускорить или замедлить. Революция должна вызреть.

— Что вы предлагаете?

— Деньги нужно вложить в сталелитейную промышленность Америки.

— У вас ведь там родня?

— Да. Она поможет. А на проценты можно безбедно жить до созревания революции.

— Никак нет, батенька! Вы тянете нас назад, в проклятое прошлое!

— Как это?

— Деньги под проценты — чистейшей воды капитализм. Вы, батенька, ревизионист! Оппортунист — уклонист! Перевертыш! Предлагаю революцию: Троцкого — осудить. Всем членам ЦК купить кожаные ботинки на резиновой подошве.

— И носки!

— И брюки с гульфиком на молнии!

— И ремень с пряжкой!

— Носки — да, согласен. А брюки с гульфиком и ремень с пряжкой — это дискриминация наших товарищей по партии. Не забывайте — среди нас есть женщины! Предлагаю голосовать… Единогласно! Все товарищи свободны. А товарищ Троцкий останется еще мыть посуду.

— За что?

— За попытку дискредитации партии.