Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

Премьер Временного правительства Александр Федорович Керенский невольно подыграл ему, когда узнал, что главный большевистский смутьян уже в городе и хочет совершить еще одну революцию.

— Найти и арестовать! — приказал он жандармам. — Хватит потрясений для русского народа!

Те бросились на поиски, но партийный вождь оказался проворнее. Он спешно убрался в загородное местечко Разлив.

Надежда Константиновна еще удивилась:

— Разлив — почему такое странное название?

— Это, Надюша, наша партийная хитрость.

— Объясни.

— Если среди партийцев обнаружатся предатели и выдадут врагам мое место расположения, те бросятся искать меня по кабакам и трактирам. И непременно промахнутся. А я преспокойно буду готовить восстание.

— Что ж — неплохо придумано, — одобрила действие супруга Надежда Константиновна.

Сама она решила остаться в Питере. Ее подруга Роза Землячка подсказала, что сейчас — самое удачное время дешево купить приличную ювелирку.

Хотела поехать Инесса Арманд. Даже купила себе полотняные штаны, чтобы не кусали комары. Но не сложилось. Муж отпускал только с детьми. Владимир Ильич не согласился — дети галдят, мешают и могут легко раскрыть его инкогнито.

Уже на следующий день пролетарский вождь оказался в нужном месте. Там ему соорудили шалаш из веток.

— Вот это теперь ваш новый дом.

— Скажите, — прищурился партийный вождь, — а что если поставить этот замечательный домик не на земле, а на дереве?

— Зачем?

— Прекрасная маскировка! Люди подумают, что это большое птичье гнездо.

— У птичьих гнезд нет крыши.

— Неправда! А скворечники? Дупла?

— У нас не живут такие большие птицы.

— Пусть маленькие. Но большой стаей, коммуной.

— Чтобы забираться вверх, понадобиться лестница.

— Можно залезть, хватаясь за ветки. Зато какой обзор! Противника можно увидеть издалека.

— Ну что ж — будем строить на дереве.

— Ха! Ха! Ха! Я пошутил. Проверял, насколько крепки ваши убеждения. Читайте Маркса, Энгельса и меня. И не отрывайтесь от земли.

Ночи Владимир Ильич проводил в шалаше. Днем выбирался наружу и маскировался. За пояс он втыкал свежие березовые ветки, голову натирал зубным порошком. И в таком виде издалека походил то ли на свежесрубленный пенек с порослью, то ли на индейца племени команчи, о которых он читал в детстве.

Время Владимир Ильич проводил за сбором грибов, рыбалкой и пешими прогулками для укрепления здоровья. И каждый день, регулярно и неутомимо, он слал соратникам записки с требованием немедленно начинать революцию.

Соратники сообщали, что революцию готовят. Но запустить — никак не запускали.

Владимир Ильич нервничал…

Возвращение в Питер

В нашей климатической полосе на природе хорошо только летом. Или, если вы представитель местной фауны.

Осенью грибной сезон заканчивается, птицы улетают на юг, и на воде появляется тонкий ледок, из-за чего сходит на нет рыбалка. И листья с деревьев облетают. Поэтому березовые ветки нельзя уже использовать для маскировки. А лапник — кололся.

Владимир Ильич стал готовиться к отъезду из Разлива.

Вся Россия шевелилась и двигалась. По деревням бродили солдаты из крестьян, огромными шагами размечая свои будущие земельные наделы. По городам шатались безработные пролетарии. От труда они освободились и теперь ждали, кто же даст им денег на счастливую жизнь. А из подворотен трусливо выглядывали меньшевики и эсеры, прячась от усатых нукеров Кобы.

Уехали евреи. И так далеко и надолго, что даже спустя полсотни лет в песне отмечали, что лица оставшихся в городе «голубоглазые в большинстве»

Опустели городские бордели. И не из-за отсутствия клиентов. Большевистские комиссары увели барышень в кабинеты, где насильно принуждали печатать на ундервудах революционные мандаты.

Тихой порой, поздним осенним вечером Владимир Ильич возвращался в Петроград. Он ехал в простой крестьянской телеге, в армяке, в стоптанных кирзовых сапогах на босу ногу — он так и не научился мотать портянки.

Дорога утомила его, он дремал.

— Тпру! Приехали, товарищ! — громким голосом возвестил возница.

— Превосходно! — зевая и потягиваясь, произнес вождь пролетариата. — А я, братец, закемарил. Хорошо вез. А как тебя зовут-то?

— Семен, сын Михайлов.

— А фамилия?

— Дык из мужиков я. Какая у нас фамилия?

— А разбудил ты меня, дружок. Вот и будешь теперь — Буденный.

— Оно и ладно.

— Воевал?

— Георгиевский кавалер.

— Молодец! И с конем ты здорово управляешься. Слушается конь тебя.

— Дык мы с малолетства к коню приучены.

— Скажи-ка, Семен, а в армию ты не хотел бы пойти?

— Навоевался ужо. Пахать хочу. Свою землю.

— А если враги захотят у тебя ее отнять?

— Буду защищать.

— Вот! Иди в армию! Будешь командовать. Генералом станешь. Штаны с лампасами будешь носить.

— А как же землица-то? Воевать-то все время не будешь.

— Землицу другие вспашут. А воевать-то всегда будем. Кругом одни враги. А еще и мировая революция предстоит. Куда без армии! А?

— Дык я не знаю.