Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

— А как озимые? Взошли?

— Еще не сеяли.

— Зря затягиваете. Поздно посеете — зимой убирать придется.

— Дык зимой не убирают.

— Ну да! Верно! Я с Австралией спутал. Там все наоборот. У нас — зима, у них — лето. Мы сгребаем снег, а они — урожай. Буржуазная страна.

— Ох, ну и Левка! Опять вывернулся!

— А, собственно говоря, зачем вы пожаловали?

— Дык мы это… хотим…

— А какой у вас гумус? — не унимался Троцкий.

— У меня — вот! — показал на руке старший. — А у Петрухи поменьше. Не вырос еще.

— Ха! Ха! Ха! Я интересуюсь, какая у вас почва?

— Они на марксистской почве, — строго заметил Владимир Ильич.

— Не. У нас чернозем. С-под Ельца мы. Воронежской губернии.

— А виноград у вас там растет?

— Дык не сажаем.

— Зря, зря! Из винограда получается замечательное вино. Примем резолюцию, выпустим декрет — и сажайте на здоровье.

— Дык холодно ж!

— Пустяки. Для нас, партийцев, нет трудностей и преград.

— Куда это вас, товарищ Троцкий, занесло? — вмешался вождь пролетариата. — Он у нас неисправимый романтик. Верит в чудеса.

— В наше славное коммунистическое завтра!

— Ну, ладно, ладно… Послушайте, что же привело к нам тружеников села… Садитесь, товарищи… Товарищ Цюрупа, организуйте гостям пива!

— Я мухой!

— Ну-с, рассказывайте.

— Да землицы б нам.

— А разве не дали? — Владимир Ильич обернулся к Троцкому.

— Дали, дали.

— Або мало — по шесть соток на семью.

— Стоп! А сколько лошадок в вашем хозяйстве?

— Одна.

— Много на одной-то лошаденке вспашете?

— Дык мы б с утра до ночи.

— От зари до зари.

— А не надо. Зачем? Надорветесь и умрете. Мы не для того революцию совершали.

— Что же делать?

— А вот скажите, зачем вам земля?

— Семью кормить.

— Урожай собирать.

— А остальное как: соль, спички? Детям — букварь? Жене — отрез на платье?

— Дык купим в магазине.

— А деньги откуда?

— Лишку урожая продадим.

— Значит, были бы деньги, на них и все можно купить: и булку хлеба, и кусок мяса, и шмат сала?

— Ага.

— Так зачем же вам земля, если деньги можно и без нее заработать?

— Как?

— За вашу же сельскую работу. Будете и пахать, и сеять, и убирать. И получать за это заработную плату. И обрабатывать землю станете не на своей хилой лошаденке, а на железном коне — тракторе. В нем разом сто лошадок вмещается.

— Откуда ж он возьмется?

— Вскладчину купите. И земли будет не ваш маленький клочок, а большое поле.

— Чье ж оно будет?

— Общее. Сразу всех. Народное.

— Дык оно может и так. Но урожай еще и собрать надо, и продать выгодно.

— Разделитесь! Один — на тракторе, другой — на складе, третий — на перевозке, четвертый — торгует. Будете как пролетарии на заводе — работать гуртом, скопом.

— Коллективом, — подсказал Сталин.

— Коллективным хозяйством, — уточнил Владимир Ильич.

— Колхозом, — снова вставил Сталин.

— Кто ж будет работать хорошо, если не на себя?

— Заставим! Победивший пролетариат не позволит себе ходить с голодным брюхом!

— Верно, товарищ Сталин.

— И не будет этих жесточайших форм эксплуатации.

— Это вы о чем?

— Об эксплуатации человеком лошади. От зари до зари! Да это ж хуже каторги!

— Да, Да! Верно! И зваться наши сельские товарищи будут не крестьяне, а колхозники.

— Выходит, земли нам не будет… И куда ж нам теперь податься?

— Допивайте пиво и ступайте работать! Феликс Эдмундович, выдайте товарищам лопаты и пусть вскапывают газоны в Александровском саду. Мы еще проверим настоящие ли это крестьяне или белогвардейская контра.

Когда все расходились, Владимир Ильич шепнул Сталину:

— А здорово вы, батенька, насчет этих колхозников придумали.

— А что?

— Если крестьян не будет, то и землю никому отдавать не надо. Колхозникам-то мы ничего не обещали.

Равенство

Споры в большевистской среде не утихали и после революции. Особенно много спорили по поводу равенства. Как сделать людей равными? Ведь без равенства невозможно ни братство, ни счастье.

Семашко предлагал пойти хирургическим путем. Но предупреждал, что хирургов может не хватить. Дзержинский ему возражал. Мол, хватит. Мол, сотрудники ЧК могут достойно исполнить обязанности хирургов. Но тут уж Владимир Ильич не согласился.

— Если сотрудники ЧК отвлекутся от основной работы, кто останется охранять революцию?

Коба делал упор на одинаковую одежду. А чтобы мужчина и женщина могли найти друг друга и продолжить человеческий род, людей обозначать номерами. Четные — девочки, нечетные — мальчики.

Только население большое, числа окажутся длинными, может случиться путаница.

А меньшевики же считали, что равенство — это обман, и оно вообще недостижимо.

Казалось бы — все, тупик, безвыходное положение. Людей завлекли, наобещали и обманули. Но надо знать партийцев. Они без устали искали. И нашли…

Народные комиссары питались в Кремле в столовой самообслуживания. Все добровольно становились с подносами в очередь и двигались от хлеба и салатов до первых блюд к кассе.

Без очереди разрешалось только Владимиру Ильичу, что и понятно: не простой человек — вождь, страной верховодит, свободного времени совсем нет.

Еще без очереди всегда пролезал Коба. Спать он ложился поздно, спал долго, и к обеду у него возбуждался сильный аппетит.