Бакарди и долгая битва за Кубу

другая версия – что когда Факундо и Бутелье купили винокурню Нуньеса, то обнаружили

среди стропил колонию летучих мышей. Это была разновидность, питающаяся плодами, и

зверьков, должно быть, привлекли сладкие испарения забродившей мелассы. Местные

индейцы-таино, как и каталонцы, считали летучую мышь доброй приметой, и говорят,

будто донья Амалия предложила мужу этого зверька в качестве подходящего символа для

его нового кубинского предприятия.

Глава третья

Становление патриота

Факундо Бакарди было уже под пятьдесят, а денег, чтобы нанять работников, у

него не было, поэтому, открывая производство рома, он рассчитывал, что ему помогут

сыновья. Старший, семнадцатилетний Эмилио, уже достаточно вырос и окреп, чтобы

работать на фабрике, к тому же обладал острым умом, позволявшим вести коммерцию, и

обаянием и хорошими манерами, необходимыми для работы с покупателями. Дон

Факундо немедленно приставил его к делу.

Эмилио предпочел бы учиться дальше. Он скорее унаследовал материнскую

любовь к литературе, нежели мрачную отцовскую решимость преуспеть в деловой жизни.

Пять лет, с восьми до тринадцати, проведенные в Барселоне вдали от родителей, оказали

решающее влияние на формирование его характера, и зрелостью и интеллектуальной

любознательностью он далеко превосходил своих кубинских сверстников. В Европе 1850

годов процветал романтизм, а наставник Эмилио Даниэль Коста восхищался ведущими

писателями и художниками своего времени – Робертом Браунингом, Виктором Гюго,

Эженом Делакруа. Пока отец на Кубе отчаянно пытался отсрочить банкротство, юный

Эмилио изучал царство поэзии, живописи и даже философии. Когда после

скоропостижной смерти Косты в 1857 году Амалия отправилась в Испанию забрать своего

мальчика, она нашла там широко образованного молодого человека, умевшего держаться

в свете.

Вернувшись на Кубу, Эмилио начал видеть и понимать то, чего не замечал

восьмилетним мальчиком. Он вырос среди рабов, его родственники были

рабовладельцами, но время, проведенное в Европе, научило Эмилио мыслить

самостоятельно, и теперь он считал, что рабство – это плохо. Кроме того, он лишь сейчас

обнаружил, как много кубинцев уверены, что терпеть испанское владычество над

островом больше нельзя. Эмилио читал исторические труды под руководством ученого

наставника и жил в Европе сразу после волны революций 1848 года, перекроивших

политическую карту. Противопоставление свободы и тирании больше не было для него

пустым словом, он видел, какая борьба идет в его родной земле, и понимал, что Сантьяго

расколот надвое. Одни горожане по-прежнему считали себя «испанцами», поддерживали

рабство и отстаивали совокупные интересы короны, военных и церкви. По другую

сторону были либералы, отстаивавшие права человека, протестовавшие против

испанского деспотизма, придерживавшиеся секулярных ценностей и мечтавшие о

суверенитете Кубы, если не о полной ее независимости. Примирить эти точки зрения

было невозможно.

* * *

Когда Эмилио вернулся из Барселоны, родители записали его в Колегио де Сан-

Хосе – частную среднюю школу, директор которой Франсиско Мартинес Бетанкур был

поэтом, открыто поддерживал идею кубинской независимости и самобытность кубинской

культуры и поощрял в своих учениках умение размышлять над противоречивыми

материями – он даже учредил встречи по воскресеньям, на которых обсуждал со своими

мальчиками происходящее в стране. Эмилио почти каждый вечер проводил время со

своими одноклассниками. Они собирались по двое-трое на углу под газовым уличным

фонарем или более многолюдными компаниями на площади перед собором и негромко

обменивались новостями о последних анти-испанских акциях кубинских патриотов и о

страшных карах, которые, как правило, за ними следовали. По субботам Эмилио с

приятелями приходил к местной цирюльне под названием «Ла Флор дель Сибоней»,

владельцем которой был славный человек, который с важным видом распевал кубинские

баллады и обожал выступать на публике. Юноши развлекались чтением и обсуждением

стихов – с апломбом и серьезностью, с которой мальчики в других местах и в другие

времена говорят о спорте. Казалось, каждый кубинец – поэт или мечтает им стать.

Многие молодые люди, с которыми Эмилио познакомился в Колегио де Сан-Хосе

или в цирюльне «Сибоней», остались друзьями на всю жизнь. Среди них был Пио Росадо,

двумя годами старше Эмилио, высокий тощий юнец с длинным прямым носом и

пронзительным беспокойным взглядом, говорившем о буйном нраве – он и вправду в

любой момент мог вспыхнуть, как порох. «Сплошные нервы», - написал Эмилио о нем в

своих воспоминаниях о тех днях. Росадо подтягивал младших мальчиков по арифметике,

и взрывной характер не сулил ничего хорошего бедным ученикам, осмелившимся ему