Бакарди и долгая битва за Кубу

рабочим, скручивавшим сигары. Эта практика сделала из рабочих на кубинских табачных

фабриках едва ли не самых образованных ремесленников в мире, хотя большинство из

них были неграмотны. Эмилио с друзьями основали в Сантьяго новую газету – «El

Oriente», - но власти быстро ее закрыли.

Разочаровавшись в политике, Эмилио и его брат Факундо-младший наконец

вплотную занялись делами отцовской компании – чего Факундо и добивался.

* * *

Надежды на реформы не оправдались, и многие кубинцы пришли к выводу, что

остров может добиться независимости лишь в результате революционной войны – вроде

тех, которые велись в других испанских колониях в Латинской Америке полвека назад.

Однако прежде чем поднимать вооруженное восстание, кубинцы должны были решить

расовый вопрос. Перспектива получить на острове чернокожее большинство, наделенное

всеми правами, мешала многим белым кубинцам добиваться независимости силой,

поскольку они понимали, что без поддержки испанских колониальных властей они

лишатся привилегированного положения в стране. Однако теперь, когда стало понятно,

что альтернативы независимости не существует, либерально настроенные белые кубинцы

были вынуждены взглянуть в глаза собственным расистским страхам. Нереалистично

было думать, будто независимая Куба допустит, чтобы большинство ее населения

составляли рабы. Более того, было ясно, что без активного участия черных боевых сил

войну за независимость не выиграть, а кубинские чернокожие и мулаты не будут

поддерживать никакое движение, если оно не пообещает положить конец рабству.

Победить на Кубе могла только та революция, в число целей которой входили бы не

только независимость, но и демократия и расовое равноправие.

В обществе, где рабство пустило глубокие корни и где черные и белые не желали

иметь друг с другом дела, это был смелый проект. Большинство кубинцев из высшего

общества в 1860 годы владели рабами. Состоятельная жительница Сантьяго имела в

распоряжении чернокожую рабыню, которая помогала ей одеваться по утрам, исполняла

ее поручения днем и даже сидела за ее креслом во время театрального представления

вечером. Рабы готовили пищу, убирали в доме, правили семейным экипажем. Со многими

из них обращались хорошо, но все равно они всегда могли стать жертвой хозяйского

каприза. Малейшие нарушения «закона о рабах» в том виде, в котором его представлял

себе рабовладелец, могли повлечь за собой жестокую порку – даже если провинился

любимый кучер или преданная горничная. Мужчины-рабовладельцы могли свободно

вступать с рабынями в сексуальные отношения, не боясь преследования по закону.

Считается, что у холостяка Хуана Бакарди Массо, брата и делового партнера дона

Факундо, было двое детей от рабынь – сын по имени Хуан и дочь по имени Кармен

/СНОСКА: По всей видимости, мать Хуана принадлежала Амалии Моро. По

рабовладельческой традиции она получила фамилию владелицы, поэтому полное имя ее

сына было Хуан Бакарди Моро. После смерти Эмилио Бакарди в 1922 году Хуан Бакарди

написал его вдове письмо с соболезнованием «по поводу утраты моего горячо любимого

двоюродного брата». В этом письме он упоминает и о том, что после кончины его родного

отца Эмилио вел себя «как мой отец… и защитник». Согласно служебной записке из

документов фирмы за 1947 год, у Хосе Бакарди Массо также была дочь по имени Кармен,

рожденная от рабыни, которую Хосе приобрел./. При некоторых обстоятельствах рабов

отпускали на свободу, однако права бывших рабов также были сильно ограничены.

Однако границы между расами были все же проведены не так резко, как, например,

в Южных Штатах тех лет. Рабы имели по закону право выкупиться на свободу, и многим

это удавалось благодаря бережливости и предприимчивости. Вышедшие на свободу

чернокожие становились ремесленниками, лавочниками, музыкантами и зачастую

отчисляли часть заработка в гильдии, организованные для помощи тем, кто еще оставался

в рабстве. На многих публичных мероприятиях были рады кубинцам любого цвета кожи,

и с самого начала было ясно, что в ненависти к испанскому режиму все расы едины.

Антонио Масео, юный мулат из Сантьяго, принимавший активное участие в политической

деятельности, был погонщиком мулов, однако привлек внимание либерально

настроенного юриста, который познакомил его с группой белых предпринимателей,

составивших анти-испанский заговор. В 1864 году они пригласили Масео в местную

масонскую ложу. Сантьягский храм, как и прочие масонские ложи по всей стране, служил

революционным штабом, во многом благодаря тому, что деятельность ложи и личность ее

членов хранилась в строгой тайне. Масео, сын чернокожей доминиканки и венесуэльского

солдата, впоследствии стал героем революции и получил прозвище «Бронзовый Титан».