Бакарди и долгая битва за Кубу

перечить. Впоследствии, во время войны за независимость Кубы, Росадо стал командиром

повстанческого отряда и прославился отважными и даже безрассудными боевыми

действиями. Другой друг Эмилио – Хосе Антонио Годой – болтал без умолку и

непрерывно шутил. Он тоже присоединился к армии повстанцев, и когда однажды он

попал в плен к испанцам, то убедил их, будто повстанцы его похитили. Он бросился на

шею командиру и горячо поблагодарил его за «спасение». После войны он стал

профессиональным клоуном.

Их противниками среди горожан были молодые люди, которые отстаивали власть

Мадрида с таким же жаром, с каким Эмилио и его друзья ратовали за ее свержение.

Верховодили среди них так называемые voluntarios, члены мрачной добровольческой

«милиции», подразделения которой набирали колониальные власти с целью искоренить

возникавшие в городе группировки борцов за независимость – если понадобится, то и

силой. Многие из тех, кто записывался в «милицию», были сыновья консервативных

сантьягских иммигрантов-испанцев, принадлежавших к среднему и высшему классу; в их

числе были и друзья детства Эмилио. Но среди voluntarios были и обычные головорезы,

которых привлекала возможность носить военную форму, получить оружие и травить

других кубинцев, особенно тех, у кого кожа была не белая. Эмилио и его друзья

опасались, что их могут заставить записаться в voluntarios, и страшились того, что с ними

станет, если они откажутся.

По большей части они считали себя пропагандистами. В начале 1860 годов они

предавались деятельности, которую Эмилио прозвал «locura de literatura» («литературный

сумасшедший дом»), - опубликовали серию листовок большого формата, чтобы развлечь

сограждан-кубинцев и призвать их к анти-испанской деятельности. Эти «газеты» были

полны любительских виршей, напыщенной прозы и провокационных комментариев.

Эмилио, который увлекся литературной деятельностью как раз тогда, когда отец пытался

приставить его к семейному делу, не достигнув и двадцати одного года, опубликовал свою

первую статью под названием «El pasaporte» под псевдонимом Энрике Энрикес. В этой

статье он рассказал о том, как колониальные власти не позволяют путешествовать людям,

у которых нет денег или политических связей. Не сохранилось ни одного экземпляра этих

нелегальных газет, однако свои статьи Эмилио вырезал и сохранил, наклеив для

прочности на обороты страниц из гроссбухов фирмы «Бакарди, Бутелье и компания»,

которые он накопил, когда занимался конторской работой.

Впервые Эмилио занялся непосредственной политической деятельностью в 1865

году, когда ему исполнилось двадцать один. Мадридские власти в минуту слабости

согласились создать объединенную комиссию, чтобы рассмотреть возможные реформы в

политике Испании в отношении Кубы. Нужно было избрать представителей кубинской

стороны, хотя право голоса получили лишь несколько десятков избирателей-мужчин, на

которых указали испанские чиновники. Либерально настроенные жители Сантьяго

хотели, чтобы в комиссию вошел Хосе Антонио Сако, знаменитый кубинский патриот,

находившийся в изгнании в Париже, но они опасались, что местные власти запугают

избирателей и заставят проголосовать за кого-нибудь другого.

Для Эмилио Бакарди и его друзей это был долгожданный призыв к действию. Они

распространили по городу слух о том, что сторонники Сако собираются на Пласа де

Армас перед зданием правительства, где должно было проходить голосование. Пио

Росадо, Хосе Антонио Годой и Эмилио заняли позицию во главе толпы, чтобы вести ее. К

ним присоединился и семнадцатилетний Факундо-младший, который уже вошел в

«цирюльный» кружок Эмилио. Один из избирателей-сторонников Сако предложил, что

когда он махнет с порога здания правительства бежевым платком, все закричат «¡Viva

Saco!» Сантьягская полиция неоднократно пыталась рассеять толпу, но Эмилио с

друзьями снова собирали людей вместе. Толпа снова и снова ревела: «¡Viva Saco!» - так

громко, что выборщики внутри здания прислушались к ее голосу. Сако избрали

подавляющим большинством голосов.

Однако вскоре все надежды на новую политику в отношении Кубы рухнули. В

Мадриде сменилось правительство, к власти снова пришли сторонники жесткой руки,

политические и экономические реформы, предложенные комиссией, были скопом

отвергнуты, и испанская корона направила на Кубу нового, реакционно настроенного

генерал-капитана. Все публичные собрания на острове были запрещены, газеты снова

подвергались суровой цензуре. Реакция докатилась даже до табачных фабрик:

колониальные власти положили конец обычаю приглашать «чтецов», чтобы читать вслух