Бакарди и долгая битва за Кубу

учинить мятеж на площади, а уважаемый деловой человек в костюме, галстуке и белой

соломенной шляпе. Однако от сотрудничества с движением за независимость он не

отказался. Высокое положение в семейной компании после ухода дона Факундо стало

лишь более удачным прикрытием для подпольной деятельности. Эмилио много ездил по

делам на местные сахарные плантации - и заодно контактировал там с представителями

повстанцев. Ему приходилось бывать и в окрестностях Сантьяго, и даже за рубежом, и там

он регулярно встречался со сторонниками и покровителями мятежников.

Когда Эмилио встал у руля семейной компании, фамилия Бакарди имела в

Сантьяго двойное значение. «Bacardi & Compañía» была процветающим коммерческим

предприятием с международными связями. Ром «Бакарди» стоял выше политики, его

одинаково любили и voluntarios, сражавшиеся на стороне испанцев, и кубинские

патриоты, и компания вела дела со всеми, кто хотел купить ром, везде, где представлялась

такая возможность – от Гаваны до Мадрида. Однако сыновья Бакарди были кубинскими

патриотами и горячими поборниками независимости, и Эмилио считал себя врагом

испанских властей. Подобное смешение капиталистических и патриотических принципов

стало определяющей чертой семейного предприятия, и то, как «Bacardi & Compañía»

совмещала в себе эти роли, отличало ее от конкурентов и при жизни грядущих поколений.

Эмилио принял бразды правления отцовской компанией в последние месяцы

кубинской войны за независимость. Карлос Мануэль де Сеспедес был убит в 1874 году,

когда испанские войска захватили его на ферме, где он прятался. Антонио Масео,

блестящий юный генерал-мулат, в практически ежедневных боях с превосходящими

силами испанцев демонстрировал поразительное тактическое мастерство и отвагу, однако

консерваторы снова заговорили о том, что он-де натравливает чернокожее население

Кубы на белых и собирается учредить «негритянскую республику», и это существенно

подорвало его авторитет.

В феврале 1878 года, когда война длилась уже почти десять лет, «комиссионеры»

революционной Кубинской Республики встретились с главнокомандующим испанской

армией в деревне Занхон и договорились о прекращении военных действий. По

Занхонскому договору Куба приобретала ту же степень политической автономии, что и

Пуэрто-Рико на тот момент, а те рабы, которые были в рядах повстанцев, получали

свободу. Однако главные цели революции – ни независимость, ни запрет рабовладения, -

достигнуты не были, и на встрече в Барагуа Антонио Масео заявил испанскому

главнокомандующему, что не согласен с договором. Несколько месяцев спустя он все же

был вынужден принять условия перемирия, однако «протест в Барагуа» стал напоследок

эффектным героическим жестом.

«Десятилетняя война» унесла жизни примерно пятидесяти тысяч кубинцев и почти

двухсот тысяч испанцев – и помогла выковать кубинский национальный характер, не

признававший разовых ограничений, и сформировать тот идеал, за который кубинский

народ был готов бороться. Хосе Марти описал войну такими знаменитыми словами: «это

было чудесное, неожиданное возникновение народа, который еще совсем недавно не мог

поднять головы, а теперь превратил героические подвиги в повседневную работу, голод –

в роскошный пир, а необычайное – в обычное».

Теоретически Занхонский договор оставлял пространство для демократического

местного правительства и свободных выборов. На Кубе была создана «Либеральная

партия», известная также как «Партия автономии», которая была призвана конкурировать

с консервативными силами острова, оставшимися на стороне испанцев. По ее

политической программе Куба должна была остаться испанской колонией, однако обрести

политическую автономию. Одним из ее основателей в Сантьяго был Эмилио Бакарди,

который полагал, что нужно непременно реализовать весь политический потенциал

Занхонского договора, невзирая на то, что он отвечал далеко не всем требованиям

революционеров.

На первых свободных выборах в Сантьяго либералы разгромили консерваторов, и

Эмилио получил место в городском совете. На общественном посту он проявил себя как

строгий моралист, что было даже неожиданно для человека его возраста. В частности, он

остаивал меры по уменьшению количества карнавалов в Сантьяго – ратовал за то, чтобы в

год было не более четырех карнавальных дней, а публичные танцы и костюмированные

парады, оскорблявшие «нравственность и достоинство» общества, и вовсе попали под

запрет. (Эту часть его наследия Бакарди последующих поколений не всегда одобряли).

Но кроме того, Эмилио показал себя и либералом – предложил, чтобы в городе строилось

дешевое типовое жилье, которое бы продавали рабочим по сниженной цене, и настаивал