Бакарди и долгая битва за Кубу

на том, чтобы право торговать лотерейными билетами имели исключительно старики и

инвалиды. Делами школьного образования он интересовался настолько, что его даже

избрали в местный попечительский совет. Эмилио Бакарди стал одним из самых

популярных и уважаемых политиков в городе, и его контора на улице Марина-Баха была

постоянно полна посетителей, пришедших за помощью и советом.

Вспышка демократии в Сантьяго продлилась недолго. Мадридские власти

пренебрегли многими свободами, объявленными в Занхонском договоре, и в очередной

раз ограничили права кубинцев. Прошло всего несколько месяцев, и многие ветераны

Десятилетней войны заявили, что придется снова начать борьбу. В восточной провинции

Ориенте прежние вожди восстания снова взялись за оружие и вернулись в горы; за ними

последовали сотни бойцов. Эмилио горячо убеждал сограждан, что сражаться при

нынешних обстоятельствах – это самоубийство, но его не слушали. Как только Эмилио

узнал о возобновлении боевых действий, он направился в городской совет и организовал

там военный госпиталь.

Испанские власти были в бешенстве, что война началась снова, и принялись

арестовывать всякого, кого считали своим противником, без суда и следствия и даже без

улик. Поначалу «зачистка» в Сантьяго коснулась в основном чернокожих и мулатов –

более трехсот человек были немедленно схвачены и брошены в подземелья, где они

ожидали депортации, - но вскоре распространилась и на белых из высшего общества. 6

сентября 1879 года в винокурне на Матадеро был арестован даже

шестидесятичетырехлетний дон Факундо вместе с Факундо-младшим. Вскоре их

отпустили, но после этого полиция нагрянула в контору на Марина-Баха, застала там

Эмилио и схватила его.

Вот уже десять лет Эмилио успешно скрывал свою деятельность на благо

революции от властей. Словно в насмешку, его арестовали именно теперь, когда он так

горячо протестовал против начала боевых действий. «Против него не было никаких

конкретных улик, - писала в биографии Эмилио его дочь Амалия, - однако колониальные

власти прекрасно понимали, кого арестовывают».

Вместе с Эмилио под стражу были заключены шесть человек: еще один член

городского совета, два юриста, секретарь, журналист и двадцатичетырехлетний городской

служащий по имени Федерико Перес Карбо, которому предстояло стать одним из

ближайших друзей Эмилио. Не прошло и недели, как их перевели из местной тюрьмы в

Моро – древнюю крепость на берегу бухты Сантьяго, где уже давно устроили тюрьму

особого режима. Заключенных в течение месяца держали в одиночных камерах и лишь

затем позволяли глотнуть свежего воздуха и отведать нормальной пищи. Эмилио,

который не мог не делать записей, фиксировал в крошечном блокноте все происходящее –

от смены караула до прибытия новых узников.

4 ноября Эмилио узнал, что его с другими заключенными отправляют в Испанию.

Перед отправкой ему разрешили краткое свидание с молодой женой Марией, первенцем

Эмилито и новорожденным сынишкой Даниэлем. В дневнике об этом свидании нет ни

слова. Эмилио описал лишь дальнейшее прибытие в Пуэрто-Рико, пересадку на другое

судно и отплытие в Испанию. Когда он провел в море три дня, горе взяло верх. «Сейчас

половина первого ночи, и до меня откуда-то доносится детский плач, - писал он. – О, если

бы только меня пустили к этому ребенку, как бы я развлекал его, как бы целовал это

крошечное создание, это дитя, которое в безбрежной пустоте напоминает мне моих

собственных детей – Эмилио и Даниэля. Этот плач я слышал в их прощальном крике,

донесшемся из дома! Бедные мои мальчики! Как отчетливо я слышал их! Как ясно я

слышал их далекое «Папа!»»

Возобновление борьбы привело к катастрофе. Были убиты сотни отважных

кубинцев, в том числе и старинный приятель Эмилио Пио Росадо, которого захватили в

плен и расстреляли. Штабной служащий вспоминал, что бесстрашного Росадо привели к

командиру-испанцу с руками, скрученными веревкой за спиной, однако он все равно

умудрился держать в пальцах недокуренную сигару и всячески демонстрировал презрение

к врагу. Всяческое сопротивление испанским войскам было подавлено за несколько

недель. Вторая революционная война не продлилась и года и вошла в историю Кубы как

La Guerra Chiquita – Маленькая война.

Глава четвертая

Переходный период

Эмилио Бакарди пробыл в заключении в Испании почти четыре года – сначала в

тюрьме в Кадисе, потом в штрафной колонии на Чафаринских островах у побережья

Северной Африки и, наконец, под домашним арестом в Севилье. Пока он отсутствовал,

«Bacardi & Compañía» едва не сошла с деловой арены. Годы войны, десятилетия

тиранического испанского владычества и порочная колониальная практика истощили