Бахчанов

Однако опасность не была устранена. Агенты полиции навряд ли отказались от преследования. Это понимал Бахчанов, и то же самое начинала сознавать Лара. Вот почему она решила использовать коляску Солова. План был прост. С наступлением сумерек в кузов сядет закутавшаяся в платок старушка и поедет на проспект к одному из магазинов. Внимание агентов полиции, естественно, будет приковано к седоку. Им, должно быть, покажется, что седок в женском платье не кто иной, как переодетый Бахчанов. И они последуют за коляской. Он же уйдет чужими дворами.

Бахчанов находил в этом плане некоторые достоинства, хотя и не считал его наилучшим. Но иного выхода сейчас не было.

Коротко рассказав Бахчанову о предложении Солова и о том, как тот "отвадил" филера, Лара, сама не зная почему, умолчала о контракте. Бахчанов же считал, что Солов просто-напросто разыграл перед доверчивой девушкой роль гуманного человека. Разве уж так трудно этому нефтепромышленнику сделать жест свободолюбия, когда у него на откупе состоит целый круг полицейских чиновников?..

Не удивляло и приглашение Ларе петь во вновь открываемом соловском театре. Если Солов действительно откроет театр, отчего же не работать в нем? Бахчанов нисколько не желал бы становиться на пути призвания Лары. Но "закрытый" домашний театр, театр для "избранных", конечно, ничего общего с настоящим искусством не имел. Это "шимбебековщина", только на соловский манер.

Выслушав эти критические замечания, Лара еще больше утвердилась в мысли — пока ничего не рассказывать Алексею о контракте.

Вскоре она проводила старушку до самого крыльца и постояла на нем, следя, как отъезжает экипаж. Все было рассчитано на то, чтобы вызвать у преследователей подозрение к закутанной фигуре седока.

После этого Бахчанов и Лара спустились черным ходом во двор. На нижней площадке они на минутку задержались в прощальном объятии, и затем Бахчанов направился вперед. Со двора он кинул последний взгляд в сторону девушки (в густых сумерках ее светлая неподвижная фигура выделялась, как статуя) и метнулся к невысокому забору. Легкий прыжок, под ногами слегка подалась груда поленьев. Впереди был чужой двор, а за ним переулок…

Бахчанов быстро оставлял за собой черные глухие переулки и улицы. Теперь бы только благополучно выбраться из Тифлиса с его легионом двуногих ищеек. Правда, немало их и в Баку, но там большой и крепкий отряд тружеников, и, следовательно, легче будет-бороться с врагом. А пока никак не проходило ощущение подстерегающей опасности, и он считал, что в этих условиях неразумно сейчас идти на конспиративную квартиру, в Авлабар. Петляя по улицам, он бросал по сторонам настороженные взгляды. Ему казалось, что за ним неотступно следуют какие-то люди, прячутся то в подворотнях, то за фонарными столбами. Один из прохожих шмыгнул мимо него и при этом как-то странно заглянул ему в лицо.

Как обычно, Бахчанов решил сесть в поезд, проехать одну станцию и пешком вернуться обратно в Тифлис. Отсюда он с Ларой полагал выехать послезавтра.

Было уже поздно, когда он подошел к вокзалу. Пошарив по карманам, убедился, что нет ни копейки. Что ж, тогда придется доехать в товарном вагоне. И то уж благо, что удалось избежать опасности.

И только об этом подумал, как почувствовал, что кто-то сзади цепко схватил его за руку и плечо:

— Вы арестованы!

Бахчанов стиснул челюсти, повернул голову, но щека уперлась в дуло револьвера. Два неизвестных стояли по бокам Бахчанова, два других позади него и тоже с револьверами. А кто-то, бегло ощупывая его карманы, знакомым и насмешливым голосом говорил:

— Покинуть город и спрыгнуть с поезда где-нибудь под Лекуневи, конечно, прием ловкий, хотя и не новый. Но и мы не хотим повторять ошибок прошлого, тем более что терпение часто оказывается для нас непозволительной роскошью!

Бахчанов мрачно взглянул на говорившего и сразу узнал пресловутого "чиновника из Салхино".

Три последующих дня Лара не находила себе места. Ночами она часто просыпалась и с тревогой думала об Алексее. В эти дни пришло письмо от Ираклия Исидоровича. Он жаловался на ее равнодушие, манил перспективой совместной морской поездки в Одессу, в гости к Магдане. Лара швырнула письмо в горящую плиту.

На четвертый день, возвращаясь домой, она обрадовалась, узнав среди прохожих "Арсена Ивановича". Васо нёс на голове лоток с редисом и мимикой выказывал желание что-то сказать. "Это он от Алексея!" — подумала она и поравнялась с "лоточником". Васо, не глядя на нее, тихо спросил:

— Алеша был у вас?

— Был, — и вся задрожала, — а что?

— Он заключен в Метехи…

Лара в отчаянии рванулась вперед. Ноги как не свои. Задыхаясь от волнения, оглянулась: лица, лица, чужие, равнодушные. И кто знает, быть может, среди них есть и следящие за ней? Невольно замедлила шаги, но не теряла из виду мелькающий в толпе лоток с редисом.

При переходе мостовой девушка опять поравнялась с Васо и прерывающимся голосом спросила:

— Как же это могло случиться? Ведь мы предусмотрели, кажется, все!

Васо исподлобья глянул по сторонам: