Бахчанов

Так плыли почти целый день, пока сквозь редеющую пелену тумана не проступила бескрайняя даль Каспия. Потом показалась белая кайма волны, медленно набегавшая на песчаную косу.

Вид моря производит на человека огромное впечатление, а на только что расставшегося с неволей, и подавно. Могучий простор моря вызвал у беглецов трепетное ощущение полной, ничем не стесняемой свободы. В избытке чувств старый динамитчик снова прибег к поэтическому языку. Он протянул руку и торжественно изрек:

Взгляни, как живет этот зыбкий хрусталь,
Он стонет, грозит, негодует…

Но скоро радужное настроение старого натуралиста поблекло. Каботажные суда еще утром ушли в море. На рейде стоял только караван пустых нефтеналивных барж. Ночью должен был подойти морской буксир и взять баржи с собой в Петровск, за грозненской нефтью. Бахчанов очень заинтересовался этими мазутными коробками. Он даже высказал своему приунывшему спутнику несколько деловых соображений относительно использования барж как средства переезда на юг. Кадушин "заартачился":

— Как?! Ехать зайцем? В этой плавучей тюрьме?

Что ты, Алексей?! Да этак, чего доброго, научишь меня путешествовать на акуле! А я окачурюсь самое большее через полчаса после вояжа в этой консервной коробке.

Бахчанов стал терпеливо уверять его, что переезд на баржах имеет много преимуществ, особенно для нелегалов. Кадушин не сдавался:

— А шторм?.. Налетит такая беда, вот и станет нас болтать в этой барже, как дохлых лягушек в бочке.

— Что же ты тогда предлагаешь?

Кадушин оглянулся. На небе уже заискрились звезды, с берега тянул сырой ветер, было холодно и бесприютно. Вокруг лежала бесконечная даль и туманная дымка, слышалось хлопанье крыльев пролетающих птиц. На что можно было надеяться, Кадушин и сам затруднялся ответить.

Зная, что он вовсе не такой уж несговорчивый, как это кажется, Бахчанов сказал:

— Не будь ты старым солдатом и знаменитым нашим динамитчиком, я бы очень многим рисковал. Ты же совсем легко переносишь все трудности, и я не боюсь за тебя.

Слова эти упали на благодарную почву. Кадушин смягчился, махнул рукой:

— Ладно. Полезу. Тянуться уж, видно, нитке за иголкой.

В Черном городе, в доме одного промыслового рабочего, служившем явочной квартирой для нелегалов, Бахчанов встретил некоторых знакомых ему товарищей по былой работе на Кавказе. От них, между прочим, он узнал, что в Баку переехал Васо и работает под чужим именем на одном из нефтеперегонных заводов.

Бахчанов пожелал немедленно видеть старого друга. Паяльщику дали о том знать, и он примчался на явочную квартиру сразу же после работы. От радостного волнения Васо прослезился, когда увидел Бахчанова вновь на свободе:

— Дорогой тамада, я чувствовал, что неволя не удержит наших орлят!

Он был также несказанно восхищен участием в побеге Кадушина:

— Да как же это, Нилыч? Какими судьбами?

В ответ Кадушин кивнул на Бахчанова и нараспев ответил:

— "Ста-рый то-ва-рищ бе-жать по-со-бил…"

— Решился-таки!

— Признаться тебе, Вася, сначала я был просто ошарашен собственной решимостью. Плетусь за Алексеем по пермским-то дебрям, а в голову лезет идиотски настойчивое: кактус селеницереус грандифлорус… кактус селеницереус грандифлорус…

— Что это за штука, Нилыч?

— Да название одного тропического растения.

Васо хохотал.

— И все же шел, с кактусом-то в голове?

— И как еще шел! Этакая меня храбрость взяла, кажется, направься Алексей в ад — я туда же! Но подчас нападало и малодушие: и чего, думаю, тебе, старик, еще нужно? Все равно ведь не разделишь будущее торжество с победителями…

— А почему же нет, Нилыч? Так должно быть.

— Я хочу думать, что так будет. Но видишь ли, Васенька, когда заноют мои ревматические ноги, поневоле подумаешь: да ведь у меня не мафусаилов век, до ста лет не доживу, чего же ерепениться?

— До ста? Знай же, Нилыч, старая гвардия, наше поколение еще многое застанет, потому что наша победа не за горами!

Бахчанову не терпелось узнать о самых близких и любимых людях. Не о них ли он думал все эти дни и ночи?! Лара! Что с ней? Что с дочуркой?

— Не волнуйся, дорогой тамада. Шариф постарался укрыть твою семью в Кахетий за Телавом, в одном селении. Вот дадим точный адрес — и мчись туда.

— Добрый ты мой вестник!

— Располагай мною, тамада. И коли мне не повезло в семейной жизни — понимаешь, с моей невестой, выпущенной на поруки, мы можем видеться редко и то только украдкой, — так будь хоть ты счастлив!..

Трудно, очень трудно расстаться истинным друзьям, когда они после долгой разлуки вновь встречаются на короткое время! Что делать, желанная беседа льется, как светлый поток, и уже ночь нипочем.

Пора бы отдыхать, а тут Васо принес нехитрое угощение:

— Выспаться успеем на том свете. Кушайте, дорогие товарищи.

— Как назовем эту внеурочную трапезу? — спрашивал Бахчанов, поднимая стакан с простоквашей. — В обиходе нет подходящего слова. Ужин? Слишком поздно. Завтрак? Слишком рано. Разве назвать предрассветником?

За едой Васо с подъемом рассказывал, как он вместе с Камо разыскивал в Финляндии Ильича.